В военном воздухе суровом

Ездили по местам боев, восстанавливали забытые могилы и увековечивали память боевых друзей на их родине.

В Верхней Пышме Свердловской области теперь есть школа и улица имени Михаила Талыкова, в Горловке - школа имени Георгия Бондаренко, в Дмитрове и в Удельной улицы носят имена Героев Советского Союза Константина Аверьянова и Виктора Горячева, в далекой Удмуртии в школе No 56 создана пионерская дружина имени Василия Шамшурина. В Темрюке пионерами восстановлена забытая могила отважного летчика Николая Галущенко, в Галюгаевской - Героя Советского Союза Петра Руденко, в Кагальницкой - Героя Советского Союза Ильи Мосьпанова.

К 20-летию Дня Победы в Москву из разных городов страны съехались более ста однополчан и родственников погибших. Собрались в актовом зале академии имени Жуковского. Уже немолодые люди, почти все в штатском. На груди сверкают боевые награды.

Грянул марш летчиков. Ветеран полка Николай Смурыгов вносит в зал наше гвардейское знамя, украшенное орденскими лентами. Он первым проносил его перед строем полка на фронте в сорок втором. Рукоплескания заглушили звуки оркестра.

А потом было прощание со знаменем. Полк расформирован, и знамя тоже в запасе. Один за другим подходили к нему седовласые ветераны - бывшие летчики, техники, воздушные стрелки, оружейники. Они преклоняли колено, целовали его край. А рядом со Смурыговым - два молодых солдата с карабинами - наша смена. Они застыли в стойке "смирно".

Только ради этой минуты, торжественной и волнующей, стоило начинать длительные розыски однополчан и на время отложить книгу.

9 мая 1968 года ветераны встретились в Керчи, чтобы открыть сооруженный на собранные средства обелиск погибшим друзьям.

Спадает покрывало. Пять белых крыльев вздыбились к небу, и там их консоли сомкнулись, как в крепком рукопожатии. Пять крыльев - пять братских полков 230-й Кубанской штурмовой дивизии. На каждом из них высечены наименования.

Вот он, наш 7-й гвардейский ордена Ленина Краснознаменный Севастопольский...

У обелиска мы посадили платан - дерево фронтовой дружбы и доблести. Под его корни сыпали драгоценную землю, взятую у кремлевской стены в том месте, где на мраморной плите сияет имя Гагарина; землю, привезенную из Ленинграда с Пискаревского мемориального кладбища; землю с Мамаева кургана из Волгограда; с аэродрома в Богодухове, откуда наш полк вылетел по тревоге на фронт; землю из двадцати шести городов, где теперь живут однополчане, приехавшие в Керчь.

Долго расти этому дереву...

Под трехкратный воинский салют и Гимн Советского Союза г, нишу опустили капсулу с именами погибших друзей. Их 717. На стене у обелиска засветились бронзовые буквы эпитафии:

Ваш грозный строй летит в века,

Сердца волнуя вечным зовом,

Крыло - в крыло, к руке рука,

В военном воздухе суровом.

Перед отъездом мы пришли к обелиску поздней ночью. Он был подсвечен красным огнем.

Город, который стал для нас вторым домом, уже спал. Мы стояли молча.

По кругу пошел граненый стакан с красным вином - вино привез из Тбилиси Вахтанг Чхеидзе. Перед тем как его пригубить, каждый называл имена тех, с кем дружил, с кем летал крыло в крыло в военном воздухе суровом.

Я слышал, как назвали Федю Артемова, Мишу Талыкова... Их вспомнили бывшие оружейницы, матери семейств, которых мы по-прежнему называем "наши девушки".

Друзья мне тогда сказали:

- Погибшие должны жить в книге. О них должны знать не только мы. И пиши только правду.

Это прозвучало как боевое задание, когда не спрашивают, хватит ли у тебя сил и умения выполнить его.

Почти каждое лето я провожу в Изюме. Езжу к Красному Шахтарю и к Снежковке на лесные озера таскать окуньков. Брожу по тем местам, где упал штурмовик Шахова. Ничего от самолета мне не попалось. Нашел только старую гильзу да сплющенную солдатскую каску... Очень хотелось отвести душу с лесником, который спас Шахова. Сказали - давно умер, а домик его сгорел еще в войну.

Недавно я нагрянул к Виктору Шахову в Тбилиси. На настенном ковре в его квартире висели балалайка и гитара, занимая то почетное место, которое отводится ружьям и кинжалам.

Когда-то коронным номером нашего дуэта был вальс Крейслера "Муки любви". И так, оказывается, мы его отрепетировали на фронте, что через несколько лет сыграли его без особой подготовки. Жена Виктора Лили прослезилась, а он ее успокаивал по-грузински...

Москва - Изюм

1958 - 1971 гг.