В военном воздухе суровом

Фрицы после этого словно взбесились, закружили пуще прежнего. Надо же, чтобы какой-то штурмовик да еще над их же расположением одного из десяти "уговорил"! И тут фриц так врубил мне по левому крылу, что дюралевую обшивку будто ножом располосовало. Вслед за этим забарабанило по бронеспинке, штурмовик мой завалился в крен, начал опускать нос, в глобус нацеливался. Истребители веером разошлись в стороны - решили, наверное, что доконали меня. Потянул я ручку управления на себя - самолет не хочет выходить из угла. Ну, думаю, отвоевался, Дед... Переместил ручку по диагонали - вдруг поврежденное крыло начало медленно подниматься, и вышел мой "Ильюха" в горизонтальный полет. Значит, умирать нам рановато!

- Миша, как ты там? - спрашиваю.

Ответа нет. Может, переговорное устройство повреждено? Мы все еще "ползем" над противником, снизу палят вовсю, пробоин в крыльях прибавляется. А впереди развалины Керчи, и там от зениток в небе черно. Обойти бы Керчь стороной, но я отвернуть не могу.

Однако ИЛ меня на своем "горбу" и через Керчь перетащил. Выдержала броня-матушка!

Лечу над плацдармом. Внизу живого места нет: все перекопано траншеями, ходами сообщения. Припечатал я "Ильюху" на фюзеляж, пропахал он по камням, а из меня и дух вон...

Очнулся я только на второй день. Сразу не поверил, что живой. Лежу на полу, голый до пояса, бриджи в крови, босой. Шевельнул ногой, потом рукой целые. Думаю: "Здорово Дед навернулся о земной шарик, наверное, тот трещину на плацдарме дал". И вдруг потолок и окно каруселью завертелись. Тогда только понял, что с головой не все в порядке.

Лежу неподвижно и размышляю: "Дед, что же теперь с тобой будет? Неужели отлетался?!" Вошла сестра в белом халате. Спрашиваю ее:

- Скажите на милость, сестренка, куда это меня занесло?

- В Фонталовскую, в госпиталь.

- Что со мной приключилось?

- Лежите, больной, спокойно, не разговаривайте, - накрыв простыней, ушла.

А соседи по палате - их на полу навалом - предупреждают меня:

- У нас не стонут...

Соседом оказался молодой парень без руки. Он заговорил:

- Мы с тобой на одном санитарном самолете через пролив летели...

Парнишка этот оказался истребителем. Он заметил догонявших меня "мессеров". Бросился на них, но атаковать не успел: по нему раньше ударили сзади, - левую руку оторвало. Упал он, оказывается, рядышком со мной, на северной окраине Керчи, около завода Войкова.

Вдруг в дверях появляется наш полковой врач Борис Кот.

- Вчера с плацдарма передали, что ты погиб, а сегодня узнали, где находишься. Это морячки поторопились тебя в покойники записать. Нашли тебя под бугром: в отломленной кабине вверх ногами на ремнях висел. Высвободили, попробовали из фляги спирта влить - зубы крепко стиснуты. Ну, думают: "Братишки, летчик готов, раз на такое средство не реагирует!.." Потом уж тебя медики подобрали и переправили санитарным самолетом сюда, в Фонталовскую.

- А где Миша Федоров?

- Он в лазарете, - успокоил Борис. - А тебя командир приказал отправить подальше в тыл, в хороший госпиталь.

- Нет, Боря, вези-ка ты меня сейчас же в наш полковой лазарет. В Трактовом для меня климат самый подходящий.

В нашем лазарете Федорова не оказалось. Его похоронили на плацдарме...

Навестил меня командир полка. Приказал никого больше не пускать. Выставил на подоконник у моего изголовья бутылку.

- Принимай, Дед, по потребности и по способностям. Надо тебе вылежаться.

Три дня никакая пища мне в рот не лезла, а водочку понемножку принимал. На четвертый день кашу съел и добавки попросил.

Подкормили малость, и задумал я тикать из этой богадельни. Оделся потихонечку, переступил порог, огляделся одним глазом, второй был закрыт отекшим веком, - вижу, ИЛы взлетают, уходят на крымский плацдарм. Ну я и побрел потихонечку степью - курсом на аэродром...

Десантники на Митридате держались четверо суток. В ночь на 10 декабря 1943 года Люся переходила по траншее то к одному, то к другому трофейному пулемету, установленным на бруствере. В одном месте выпустит короткую очередь, потом в другом: надо было создавать видимость, что десантников много. Боеприпасы кончались.

Неподалеку дежурил у своей огневой точки Женя Терещенко. Какой-то офицер задержался в траншее возле Люси:

- Вот тебе для крайнего случая... - он протянул ей маленький трофейный "вальтер".

Люся поняла.

Ночь была лунная, тихая. Противник не предпринимал вылазок, и эта тишина настораживала. Перевалило за полночь, когда Люся и Терещенко услышали в траншеях по соседству приглушенный говор. Началось осторожное движение. Похоже, смена позиций? Кто-то быстро шел по траншее, где дежурила Люся, с бруствера осыпались комья земли. Проходивший толкнул ее локтем в спину, зло шепнул:

- Чего собираешься, как дохлый? - Видно, принял ее за солдата. Оказавшийся рядом Терещенко спросил:

- Куда собираться?

- К морю, балда... Катера на Тамань отходят.

Люся с Терещенко, захватив трофейное оружие, заспешили к берегу пролива, закрытого густым туманом. Еле успели на последний катер.