В военном воздухе суровом

Не так давно полк был полностью укомплектован. Все было расписано и разложено по полочкам - от первой до пятой эскадрильи. Теперь же эскадрильи и звенья распались. Оставались они, наверное, только на бумаге в штабе полка, который все еще где-то тащился железнодорожным эшелоном из Харькова. Летчики теперь делились на ведущих и ведомых. Кто летит впереди - тот и командир, а сзади - подчиненный. Вот, например, младший лейтенант Николай Синяков. Рядовой летчик, а начал хорошо водить группы. Кое-кто из старших по званию ходит у него в хвосте. Война расставляла людей на подобающие места, не считаясь ни со штатным расписанием, ни с воинскими званиями.

Давно уже стемнело, а командир полка все еще сидел в землянке. Перед ним лежал листок бумаги, на котором продолговатыми крестиками изображены самолеты, под каждым из них проставлены бортовые номера. Крестики эти расположены уголком по три - звеньями. Звенья одно за другим растянулись от верхнего обреза листка до нижнего - в колонну. Такой будет боевой порядок в воздухе, так и полетят. Возле каждого самолета командир подписывает фамилию летчика. Себя сразу первым поставил в голове колонны. Подолгу задумывается, формируя звенья: кого назначить ведущим, кого - ведомым?

На Бобруйском аэродроме две стоянки самолетов, расположенные по обе стороны взлетно-посадочной полосы. На первую стоянку он сам поведет в атаку часть сил, а кто поведет остальных на вторую? Ну, конечно же, его заместитель майор К. Правда, он еще не успел как следует изучить своего заместителя: тот был назначен в полк незадолго до отправки на фронт. В Богодухове сразу проявил себя строгим, требовательным командиром. За расстегнутую пуговицу на гимнастерке никому спуску не давал. "От расстегнутого воротника на земле до аварии в воздухе- один шаг!" - любил он повторять модное изречение довоенных лет.

Хорошо запомнилась и пламенная речь майора К. на митинге в Богодуховском лагере в первый день войны. На трибуне стоял рослый брюнет в кожаном реглане, в шлеме с очками. В руке зажаты замшевые перчатки, сбоку - планшет с картой. Внешность майора была настолько впечатляющая, что капитан Холобаев, успевший на своем веку повидать всякого, тогда не удержался и шепнул Гетьману: "Вот бы с кого вылепить скульптуру и во всех авиагородках на видном месте установить!" Энергично взмахивая рукой, оратор закончил свое пламенное выступление словами:

- Первый "эрэс" я выпущу за нашу Родину, второй - за товарища Сталина! Третий - за наш народ!..

Но на фронте майору сразу не повезло. Еще при перелете из Богодухова в Карачев он где-то вынужденно сел. Самолет искали несколько дней, поэтому в Старый Быхов, откуда полк начал боевые действия, он прилететь уже не успел. Майор К. посадил под Карачевом свой штурмовик на фюзеляж весьма искусно, и техники быстро подняли его "на ноги". Но, как говорится в народе, "не родись красивым, а родись счастливым". С места вынужденной посадки заместитель командира полка прилетел на аэродром и сел... с убранными шасси. Сел на фюзеляж и опять поломал самолет. Ходил он вокруг своей "тройки" хмурый, сокрушался: "Как же это я забыл про шасси?" Тогда командир полка отвел своего зама в сторону:

- Как же можно: идете на посадку, а о том, на что садиться придется, не думаете...

- Признаюсь честно, товарищ майор, совсем из головы вылетело...

- Так вам же стреляли красными ракетами, крест на старте выложили - запрет посадки - угоняли на второй круг!

- Сигналов этих я как раз и не заметил... Ведь в авиации с каждым может случиться такой грех...

- Вы же мой заместитель. Как на вас будут смотреть подчиненные? Авторитет потерять можно враз, а чтобы снова его завоевать, много времени потребуется...

- Я сделаю все от меня зависящее...

Теперь, составляя боевой расчет, командир полка вспомнил этот недавний разговор и твердо решил: "Хватит ему акклиматизироваться, вот как раз и представится возможность проявить себя в настоящем деле... Да и не ставить же на его место младшего лейтенанта Смурыгова или старшину Шахова!" - и Гетьман записал своего заместителя ведущим второй группы.

Летчики в это время лежали на брезенте под высокими соснами, ожидали вызова к командиру полка. Нет ничего хуже этого напряженного ожидания. Скорее бы узнать, включили тебя в боевой расчет или нет, какая будет боевая задача... Когда же станет все известно, долго еще будешь ворочаться на нарах, отгонять назойливые мысли, что этот вылет может оказаться для тебя последним.

А сейчас кое-кто из летчиков лежит на спине, заложив руки под голову, посматривает на мирно подмигивающие звезды и уносится мыслями к далеким мирным временам. Многие смолят цигарки.

Хорошо, что в такие минуты всегда находится балагур.

- Скажите на милость, - слышится голос заводилы Васи Сорокина, - к чему бы это мог присниться гриб подосиновик? К хорошему или к плохому?

- А черт его знает... - недовольно бурчит кто-то из темноты.

- Наш Вася, оказывается, еще и в приметы верит, - подзаводят Сорокина, и тот пускается в рассуждения: