В военном воздухе суровом

- На Березине не такое было... Мы на фронте стрелять и бомбить учились, а вы летали на полигон, стреляли по мишеням, знаете, как целиться... У вас приличный налет на ИЛах. К тому же вы теперь гвардейцы - вам и задачи гвардейские. Эту переправу вы должны разбить! Покруче пикируйте, с меньшей высоты бросайте бомбы - лягут там, где нужно.

Только что пришедшая в часть молодежь не сводила глаз с человека, который был для них живой историей полка. У Холобаева теперь уже не белая прядь волос над правой бровью, как год назад, в Старом Быхове, а поседевшая грива. Он то и дело откидывает ее со лба пятерней. Одну руку он держит на грелке, спрятанной под гимнастеркой, - беспокоит больной желудок.

Сидит Константин Николаевич в окружении молодых летчиков и темпераментно напутствует:

- Никогда не показывай противнику, что летит молодой сержант. Фриц знаков различия не видит, удостоверение личности не просит. Атакуй его нахально, дерзко... Тогда он подумает о тебе: "Это летит ста-а-арый волк!" - и Холобаев сам становился похожим на матерого.

Да, из тех, кто начинал войну в Старом Быхове, уже почти никого не осталось. Подполковник Гетьман командует дивизией, майор Холобаев назначен на должность командира полка. В госпитале все еще залечивают тяжелые раны Николай Смурыгов и Виктор Шахов, лишившийся обеих ног. Теперь трудную эстафету от ветеранов приняли уже успевшие повоевать Петр Руденко, Евгений Ежов, Федор Артемов, Иван Бойко, Михаил Ворожбиев, Владимир Зангиев. Выдвинулись в ведущие Михаил Талыков и Леонид Букреев. Это ему, действовавшему по "рецепту" Холобаева - покруче пикировать да с меньшей высоты бросать, - удалось в первом же боевом полете влепить бомбой прямо в мост.

В те тяжкие на Южном фронте дни были приняты меры по усилению политической пропаганды в Красной Армии, оживилась работа фронтовой и армейской печати. У нас часто стали появляться военные корреспонденты армейской газеты "Крылья Советов" - наши большие друзья Василий Поляков, Иосиф Местер, Иван Цветков, Сергей Мунтян... Сколько хорошего и поучительного они напечатали о летчиках и техниках в рубрике "Трибуна боевого опыта", как умело, нужным словом укрепляли веру в победу!

В газете появилась статья, в которой Букреева называли "мастером бомбежки переправ". Леня после этого уверовал в то, что любая боевая задача ему по плечу.

Под Ростовом майор Холобаев ставил мне и двум моим ведомым - сержантам Николаеву и Кладько - боевую задачу: разбить понтонный мост на Дону у станицы Николаевской.

Задача ясна, но как ее выполнить? Сержанты полетят впервые, трех самолетов для этого мало, истребителей для прикрытия не будет... А ведь известно, что над Николаевской с утра до вечера патрулируют "мессеры" и зениток там полно...

Слушая Холобаева, я считал нас обреченными, и от этого под ложечкой гулял холодок. Пытался чем-нибудь отвлечься. Даже такая несуразная пришла мысль: "Николаевскую переправу будет бомбить сержант Николаев. А вдруг такое совпадение ознаменует удачу и Николаев в первом же боевом вылете зарекомендует себя мастером, как и Леонид Букреев?" Размышлял в таком духе, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Я не верил в разные предзнаменования и приметы. Поэтому на фронте бороды не отпускал, брился ежедневно, не признавал ни понедельников (тяжелый день!), ни тринадцатых чисел. Больше того, по тринадцатым числам мне частенько даже везло в боевых делах, и это немало удивляло некоторых летчиков. А после того как мне было присвоено звание Героя Советского Союза Указом от 13 апреля 1944 года и в списке моя фамилия значилась под порядковым номером 13, у многих исчезло недоверие к этому "роковому" числу. Но с Указом я слишком забежал вперед...

Мы трое стояли перед командиром полка, и я думал: "Неужели он сам уверен в успехе? Едва ли... Он получил приказ из дивизии - немедленно поднять в воздух те силы, которыми полк сейчас располагал. Наверняка и возражал, я уверен, что даже ругался в телефонную трубку, но ему строго приказали: "Выполнять! Ни шагу назад!"

Вот поэтому и стоит перед нами Холобаев такой сердитый, распаленный. Левой рукой придерживает грелку на животе, а правой сечет воздух перед нашими носами в ритм словам. Я улыбнулся. Холобаев, заметив, зло зыркнул в мою сторону:

- Емельян! Что это значит?

Холобаев частенько сокращал мою фамилию, когда бывал в хорошем расположении духа, а тут разгневан - и вдруг "Емельян".

Я промолчал. Он, наверное, понял, что я угадываю его настоящие мысли. Он сам мало верит в то, что мы вернемся, но вынужден быть строгим, чтобы у нас не оставалось сомнений, парализующих волю. Поэтому так и рубит.

- Удар нанесете с этого направления, а возвратитесь домой вот так! царапнул ногтем по целлулоиду на планшете. Слово "возвратитесь" произнес с непререкаемой убежденностью. Словно в иной исход полета и поверить трудно.