В военном воздухе суровом

— Тутычки тепло, та и мыши пид ногами не бигають. Дуже я их боюсь…

Тося Табачная на первых порах не усвоила правил обращения с начальниками. Стоит как-то дневальным по штабу. Проходит командир полка, а она на него только глаза таращит. Командир подал ей руку, назвался:

— Я — Костя Холобаев…

— Брешете, вы не Костя…

— А кто же я, по-твоему?

— Вы командир полка…

Все это сущая правда, но было так только на первых порах…

А как с приездом девушек изменился внешний облик летчиков! Да и не только летчиков; наша "темная сила" вдруг преобразилась. У всех, не исключая и самого Максима Ивановича Шума, появились белые подворотнички. Зато простыни катастрофически уменьшались в размерах.

Уменьшилось количество телогреек. Злые языки говорили, что это дело рук наших девушек, которые потрошили эту амуницию и добывали вату… чтобы пудриться… Мой комиссар эскадрильи Яша Квактун даже философскую базу подвел: "Это, — говорит, — переход количества в качество".

Среди девушек объявилась портниха Клава Калмыкова, которая из трофейной шинели такие мне бриджи пошила, что потом многие в полку на них с завистью смотрели.

Комсорг Нина Алексеева, самая застенчивая из всех, обладала чудесным лирическим сопрано и так проникновенно пела "В землянке", что, на наш взгляд, Клавдии Шульженко, которую нам довелось слушать в станице Тимашевской, трудно было тягаться с нашей полковой певицей.

А чего стоили серые глаза Ксении Емельяновой!.. Однако не буду мешать Мише Талыкову мечтать о них. Ведь он рядом со мной на охапке сена лежит и ворочается с боку на бок… "Где теперь наши?"

Вот уже на горизонте, в той стороне, куда нам скоро снова перелетать на новую точку с механиками в фюзеляжах, заалела полоска неба. Послышалось ровное дыхание Миши. Вслед за ним и я провалился в сон.

На следующий день Холобаев сказал:

— Задачу полку не отменили. Противник переправляет танки и продвигается на Майкоп и Туапсе. Командование требует, чтобы мост был разбит! — и припечатал крепко сжатым кулаком по столу. А сжат кулак был так, что даже кожа на суставах побелела. Пуская вместе со словами махорочный дым, заключил: — В общем, мост на нашей совести… Если и на этот раз не разобьете, придется вам же снова лететь… Сейчас выделят усиленное истребительное прикрытие двенадцать штук полетит, один контролер с фотоаппаратом, чтобы результаты точно зафиксировать. Пока заправляются, идите готовьтесь, думайте…

Ушли с Талыковым под наше дерево. Миша сел на землю, поставил локти на высоко поднятые колени, подпер кулаками скулы. Уставился на лежавший между ног планшет. У меня тоже муторно на душе. "Мост на нашей совести…" Что это: упрек за вчерашний вылет? "Придется ведь снова вам лететь…" А будет ли кому снова лететь?

— Ну как пойдем? — спрашиваю Талыкова, имея в виду маршрут полета.

— Как бы ни идти, лишь бы мост разбить. — Он резко повернул голову, глянул мне в глаза: — Если и на этот раз бомбы мимо, развернусь и врежусь самолетом…

Меня будто в грудь толкнуло. Я поверил его искренности — у Талыкова хватит решимости. Это он уже доказал 29 июля там, у Несмеяновки… Что ему ответить? Если отговаривать — то, чего доброго, заартачится и еще больше утвердится в своем решении. Да и как буду выглядеть перед Талыковым я? Ведомый готов на все, а ведущий дрожит за свою шкуру? Сделал вид, что я ничего не слышал. Крепко задумался. "Погибнуть мы еще успеем… Как перехитрить противника, чтобы он нас не заметил издалека, как вчера? Азбучная истина тактики гласит: старайся не повторять того, что однажды сделал… А если зайти на мост с другого направления?" И тут будто осенило: как раз и получится, что мы будем подходить со стороны солнца! Если идти с пологим снижением и точно в створе между солнцем и целью, мы окажемся в слепящих лучах солнца — это помешает зенитчикам заблаговременно нас обнаружить. Вот только солнце слишком высоко уж поднялось… Ну и что? Мы высоту наберем побольше, снижение начнем издалека на минимальных оборотах, тогда и звук моторов нас тоже не выдаст…

И еще пришла мысль. "Мы ведь вчера не давили огонь зениток, потому что перед атакой не успели набрать достаточной высоты. Теперь же другое дело!"

Сказал Талыкову:

— Я полечу впереди и буду обстреливать дальний от нас берег, а ты оттянешься назад и пали по ближнему. Подавим огонь зениток, а бомбами в это время будем целить по мосту.

Талыков внес свое предложение:

— И бомбы сбросим не по инструкции, а метров с двухсот, а то и пониже… Ну, тряхнет взрывной волной, пусть и дырки от своих осколков будут. Зато точнее попадем…

И вот мы в воздухе. Позади, словно конвой, — четверка истребителей: много выше нее вторая четверка плывет по небу. Это наши защитники. Остальные "ястребки" вырвались вперед, скрывшись в лучах солнца. Их задача расчистить воздух от вражеских истребителей или сковать их боем до нашего подхода.

Армавир обошли стороной, сделав изрядный крюк в сторону станицы Курганной. В этих местах тоже горели посевы, и по всем проселкам ползли немецкие танки. Вот уже куда прорвались со вчерашнего вечера!