В воздухе - ’яки’

Тут же увидел, что другой фашист заходит в хвост Арсеньеву. Это могло кончиться плохо для моего ведомого. Предупредил его по радио:

— Борис, влево, резко влево, в хвосте — немец!

Узнав мой голос, он бросил самолет в крутую спираль, и огненная очередь прошла мимо.

Я находился немного выше и левее вражеского самолета. Положение было выгодным. Упустить такой момент непростительно. Все мое тело напряглось, ладонь словно прикипела к рукоятке управления. С большим креном и снижением доворачиваю еще левее и отчетливо вижу в перекрестии прицела врага. Нажимаю сразу на обе гашетки — и второй стервятник камнем пошел к земле.

В этот момент я почувствовал тупой удар. Мой самолет сильно встряхнуло. Не раздумывая, сваливаю машину в штопор. Увидел, что у "ястребка" нет половины левого элерона. Но, несмотря на повреждение, машина еще слушалась меня.

По пути на аэродром мысленно еще раз представил себе картину боя. Только теперь все понял. В пылу сражения, когда я гнался за вторым "мессером", не заметил его ведущего. Зато он внимательно наблюдал за мной и, выбрав момент, полоснул из пушки по левой плоскости Яка. А когда я был в штопоре, немец, очевидно, подумал, что со мной все кончено, и прекратил погоню. Через некоторое время снова увидев мой бортовой номер, вражеский летчик сразу пустился наутек.

Арсеньев потерял меня и пристроился к Баландину, который сбил одного фашиста. Самолет Николая Корниенко подбили, и он вынужден был выйти из боя.

Отважно дралась с восьмеркой "фоккеров" вторая наша четверка во главе с командиром эскадрильи капитаном Запаскиным. О ее вылете я услышал по радио с командного пункта полка, уже находясь со своей группой в воздухе.

Абрамишвили надежно прикрывал командира эскадрильи, но при каждом промахе ругался по-грузински. В очередном заходе комэск умело сманеврировал, выбрал выгодную позицию и зажег "фоккер". Остальные вражеские машины повернули назад.

— Вот, Мириан, нам с тобой один на двоих достался, — пошутил командир, успокаивая своего горячего товарища, которому на этот раз не повезло.

Весь бой длился около 15 минут. Не досчитавшись 4 самолетов, немецкие пираты, не солоно хлебавши, ушли восвояси. Мы в этом бою, несмотря на численное превосходство врага, потерь не имели.

Я упоминал о том, что на подбитом самолете Корниенко вышел из боя. Мы думали, что наш товарищ погиб и, к счастью, ошиблись. Вражеский снаряд угодил в заднее бронестекло кабины его машины. На какое-то мгновение у летчика потемнело в глазах. Самолет качнулся и не совсем уверенно развернулся.

— Плохо вижу… — передал Николай на командный пункт.

Ему ответили:

— Попытайся как-нибудь дотянуть до аэродрома.

Превозмогая резь в глазах, сквозь туманную пелену следя за приборами, Корниенко сумел приземлить самолет. У края посадочной полосы стояла наготове санитарная машина. Когда в санчасти Николаю промыли борной кислотой глаза, он вскочил со стула и радостно закричал:

— Братцы, все в порядке, я вижу!

— Ну, Корниенко, — улыбнулся врач, — считай, что тебе здорово повезло. Ведь смерть за спиной была.

Образовавшаяся в кабине пыль от разбитого бронестекла попала летчику в глаза, а ему показалось, что он ранен и начинает слепнуть.

Николай остался в строю.

В моей летной книжке появилась новая запись: "27 мая 1944 года в воздушном бою в районе Витебска ст. лейтенант Н. Г. Пинчук сбил два немецко-фашистских истребителя Ме-109".

Так я отметил свое возвращение в небо родной Белоруссии.

Вражеские воздушные разведчики настойчиво пытались проникнуть в наш тыл, чтобы засечь перегруппировку войск. Мы получили задачу ни за что не допустить пролета лазутчиков.

Командир полка установил патрулирование истребителей в воздухе и дежурство на аэродроме в течение всего светового дня. В каждой эскадрилье составили график дежурств, согласно которому 2 летчика все время находились в состоянии полной боевой готовности. Они сидели в кабинах своих самолетов, готовые по первому сигналу взмыть в воздух на перехват врага. Патрулирование и дежурство на аэродроме занимало почти все наше время. Хватало работы техникам и мотористам, оружейникам и прибористам. После каждого вылета они тщательно проверяли самолеты, устраняли неисправности, разбирали, чистили и смазывали оружие, опробовали его. Малейшая оплошность или недосмотр техника, моториста или оружейника могли стоить жизни летчику. Это хорошо понимали наши ребята и старались изо всех сил.

В заботах и делах я и не заметил, как в зеленый наряд оделись деревья, ярко запестрели луга и поляны. В голубизне неба кудрявились белесые облака, а зачастую оно было и вовсе безоблачным. С шумом проносились стаи птиц. На аэродромных тропинках появились трудяги- муравьи. Казалось, вся природа пришла в движение. До чего же хороша летняя пора! "Сейчас бы взять косу — и на луг. А вечерком, разомлев от работы и жары, окунуться в прохладные воды родной Волчанки да за околицей посидеть с девчатами…" — думалось мне. Но то были лишь благие желания.