В воздухе - ’яки’

Горящий самолет, как метеор, несся над деревьями к линии фронта. Машкин отсчитывал последние минуты своей жизни. Прыгать с парашютом на такой малой высоте — верная гибель. Садиться на деревья, да еще, быть может, в стане врага — то же самое. "Не взорвался бы самолет, не заклинило бы мотор, успеть бы перелететь линию фронта", — думал Викентий.

— Не подведи, "ястребок", вывези! — шептал летчик.

Чад горящего масла, искры и копоть наполнили кабину. Перед глазами, как в тумане, проносятся овраги, озера, леса. Стрелка прибора температуры масла уже дважды доходила до предельного упора и возвращалась к нулю. В эти мгновения перед Викентием промелькнула вся его жизнь. Он, будто наяву, увидел лица отца, матери, братьев, сестер, места своего детства. Особенно мать жалко. Как она, бедная, будет плакать и убиваться, узнав о гибели сына… Нет, летчик Машкин не сдастся, не погибнет, он сделает все, чтобы выжить…

Самолет, как тяжелобольной человек, кашлял, чихал. Горячий, удушливый воздух в кабине вызывал тошноту и слезы у летчика. Вдруг мотор резко фыркнул и взвыл.

"Немедля садиться, иначе заклинит", — пронеслось в мозгу у Машкина.

Впереди показалась небольшая поляна. Викентий выключает зажигание, гасит скорость, выпускает тормозные щитки, резко делает скольжение с крыла на крыло, чтобы не проскочить поляну. Самолет чадит, коптит, сыплет искрами, как головешка, но пока не взрывается. Правой рукой летчик продолжает сажать самолет, а левой быстро отстегивает привязные ремни, чтобы можно было моментально выскочить. "Ястребок" на брюхе уже ползет по земле. Машкин изо всех сил уперся ногами в педали, а левой рукой — в подушку прицела, чтобы не размозжить голову. Резким движением открывает фонарь и выпрыгивает из кабины на левое крыло, кубарем скатывается на землю. Самолет прополз еще метров двадцать и остановился. На случай взрыва Викентий отбежал от него в сторону еще метров на пятнадцать и упал, потеряв сознание.

Очнулся он от боли в левом плече. В ушах звенели соловьиные трелн. Невольно подумал: "Откуда зимой взяться соловьям?" Быстро вскочил и побежал в сторону ближайшего леса. Соловьиное пение в ушах прекратилось. "Скроюсь в лесу. Если увижу немцев, замаскируюсь. Скоро сюда придут наши. Двое-трое суток выдержу в какой-нибудь норе. Только не раскисай, держись, Машкин!" успокаивал он сам себя.

На дороге показался немецкий "оппель". "До леса добежать не успею, мелькнула мысль. К Викентию откуда-то пришло спокойствие и хладнокровие. Двум смертям не бывать. А уж если погибать, то как подобает летчику-гвардейцу". Машкин остановился, достал из кобуры пистолет, взвел курок и закурил, жадно глотая папиросный дым.

Автомашина затормозила метрах в тридцати от летчика. Из нее высунулись две головы в танкошлемах. Вот одну из них Викентий взял на мушку. Еще секунда, и он нажмет спусковой крючок. Но тут из машины донеслась родная русская речь:

— Да ты ошалел, что ли, своих не узнаешь?

— Братцы, братцы!.. — Машкин, спотыкаясь, побежал к машине, не выпуская из руки пистолет.

— Да кто ты? Почему ты здесь?

— Летчик я… Подбили меня… А я вас принял за немцев, — будто оправдывался Викентий. — "Оппель"-то их…

— А теперь — наш, смеясь, сказал один из танкистов.

От неожиданной радости Машкин не знал, что и делать дальше. Он растерянно стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— А что там за город впереди, со шпилями?

— Да это Прейс-Холлянд, — пояснили танкисты. — Вон куда тебя занесло. Садись в машину, мы тебя на аэродром к нашим "кукурузникам" подкинем. Они здесь по ночам дают немцам прикурит!

Когда мы вернулись на свой аэродром после выполнения задания, я доложил начальнику штаба полка о том, что видел, как объятый пламенем самолет Машкина со снижением пошел к земле.

— Его, видимо, сбили, — с горечью добавил я.

— Жалко, хороший летчик был, — вздохнул начальник штаба.

Викентий тем временем гостил у летчиков соседнего, 2-го

Белорусского фронта и ждал оказии, чтобы вернуться в свою часть. Через два дня один из авиаторов на По-2 полетел за каким-то имуществом в Инстербург и согласился прихватить с собой Машкина. Он доставил его прямо на наш аэродром.

Выбравшись из кабины, Викентий направился для доклада на командный пункт. Там его встретили с радостным удивлением. Все поздравляли Машкина с возвращением, обнимали, целовали. Викентий подробно рассказал о том, что с ним произошло.

— Вчера почти с того света вернулся твой друг Иван Зюзь, а сегодня ты. Молодец, Машкин! — сказал начальник строевого отделения и кадров капитан Денис Давыдович Дмитриенко. — Вовремя вернулся, а то на тебя извещение о гибели оформлено, сегодня хотели отправить. Ну а сейчас иди отдыхай, намучился, поди.

И Машкин усталой походкой пошел в свою "резиденцию". Двое суток он пропал, а на третьи, как ни в чем не бывало, по-прежнему полетел с нами.

Спасая командира