В высших сферах

Он читал каждый вечер до покраснения глаз и до того, что все тело начинало ныть от недосыпа, статуты и старые дела, написанные высокопарным стилем, сначала дюжинами, а потом сотнями, с трудом разбирая их запутанный язык. Большую часть дневных часов Том Льюис сидел с ним в юридической библиотеке Верховного суда, где они просматривали индексы, проверяли сокращения и изучали отчеты о судебных делах в старых, редко раскрываемых томах.

— Я не буду есть ленч, — сказал на второй день Том. — Вдоволь наглотался пыли.

Они пытались найти прецедент, который помог бы доказать, что департамент по иммиграции допустил ошибку при разборе дела Дюваля и, следовательно, решение его противозаконно. Том суммировал:

— Нам надо найти такое, что мы могли бы положить перед судьей и сказать: «Джек, эти халтурщики не могут на нас наплевать, и вот почему».

А позже, устало взобравшись на верх библиотечной лесенки, Том объявил:

— Адвокат ценен не своими познаниями, а умением найти нужное, мы же до сих пор не обнаружили нужного места.

Да и в оставшиеся для поисков дни, которым нынче пришел конец, они его не обнаружили.

— Выше головы не прыгнешь, — сказал наконец Алан. — Я считаю, нам надо складывать оружие.

Было это девятого января, во вторник, в два часа дня. И они уже час как перестали искать.

В их бдении в юридической библиотеке произошел небольшой перерыв — накануне утром совет департамента рассматривал апелляцию Анри Дюваля по поводу результата специального расследования. Но это была пустая, чисто формальная процедура с предсказуемым концом, поскольку председателем совета был Эдгар Крамер, а членами — два сотрудника департамента по иммиграции.

Эту процедуру Алан первоначально надеялся оттянуть. После того как ему ничего не удалось добиться в суде, все пошло стремительно быстро…

Алан хотя и знал, что усилия его напрасны, все же старательно изложил свои аргументы, словно перед судьей и присяжными. Совет — включая Эдгара Крамера, который на протяжении всего заседания держался чрезвычайно любезно, — внимательно выслушал Алана, затем торжественно объявил свое решение, подтверждавшее ранее вынесенный вердикт. Алан сказал потом Тому Льюису: «Это было все равно как доказывать что-то королеве из «Алисы в Стране чудес», только в гораздо более нудной атмосфере».

Сидя в крошечном, заваленном бумагами кабинете, Алан покачался на кресле, и ему стало жаль, что дело Дюваля почти подошло к концу. Похоже, он больше ничего не может сделать. «Вастервик» — ремонт судна был закончен, и его теперь заново загружали — должен отплыть через четыре дня. До этого — наверное, завтра — он должен пойти на корабль и сообщить последние новости Анри Дювалю. Но он знал, что это не будет неожиданностью: молодой безбилетник уже столько узнал о человеческом безразличии, что еще один отказ дать ему приют не слишком удивит его.

Алан поднял с кресла свое шестифутовое тело, почесал коротко остриженную голову и вышел из застекленного куба в скромную приемную. Там не было никого. Том Льюис уехал в центр в связи с делом о недвижимости, которое дня два назад им посчастливилось получить, а их вдовствующая бабушка-машинистка, измученная нагрузкой последних нескольких дней, отправилась в обеденный перерыв домой, заявив: «Надо сутки отоспаться, мистер Мейтленд, и вам советую последовать моему примеру». Может, это и разумно, подумал Алан. Его потянуло пойти домой, в тесную квартирку на Гилфорд-стрит, вытянуть из стены складную кровать и забыть все, включая безбилетников, иммиграцию и неприятное человечество вообще. Исключение составляла Шэрон. Точно: он сосредоточит мысли исключительно на Шэрон. Интересно, где она сейчас; что делала со времени их последней встречи два дня назад — нескольких минут за кофе, вырванных из сидения в юридической библиотеке; о чем думает; как выглядит; улыбается или подзадоривающе хмурится, как с ней иногда бывает…

Он решил позвонить ей. У него было свободное время: для Анри Дюваля он ничего больше уже не мог сделать. И он набрал номер Деверо с телефона в приемной. Ответил дворецкий. Да, мисс Деверо дома. Не будет ли мистер Мейтленд так любезен подождать?

Через минуту-другую он услышал легкие шаги у телефона.

— Алан! — Голос Шэрон звучал взволнованно. — Ты что-то нашел!

— Хотел бы я, чтобы так было, — сказал он. — Боюсь, мы выходим из игры.

— О нет! — В ее тоне было искреннее сожаление.

Он рассказал ей о тщетных поисках, о бесполезности продолжать дело.

— Все равно я не верю, что это конец, — сказала Шэрон. — Ты подумаешь, подумаешь, и что-то появится, как бывало раньше.

Алана тронула ее вера в него, но у него такой уверенности не было.

— У меня была одна идея, — сказал он. — Сделать модель Эдгара Крамера и всадить в нее булавки. Это единственное, чего мы еще не пробовали.

Шэрон рассмеялась.

— Я умела лепить фигурки из глины.

— Давай сегодня вечером займемся этим, — предложил он, обрадовавшись. — Начнем с ужина, а потом, может, и лепкой займемся.

— Ох, Алан, извини, но я не могу.

У него вырвалось:

— Почему?

Шэрон минуту помедлила, потом сказала:

— У меня намечена встреча.