В закрытом гарнизоне. Книга 3

– Ну и дура, – хрипит в наступившей тишине тралмейстер, а кто-то из матросов испуганно матерится.

Между тем на высокой рубке возникают две темные фигуры, затем в руках одной взблескивает металл и что-то гулко щелкает.

– Эй, на траулере, рыба есть!? – орет усиленный мегафоном голос.

По кивку капитана помощник выщелкает из штатива свой

– Есть! А в чем дело?!

– Предлагаем обмен! Вы нам рыбы, а мы вам паек подводников! – весело гавкают с лодки.

– Ну как, Петрович, соглашаемся? – отведя руку с мегафоном в сторону, косится на капитана помощник.

– Соглашайтесь, Иван Петрович, – вякает от штурвала рулевой. – Паек и них что надо, сам три года жрал.

– Три года говоришь? Молодца, – весело щурит глаза капитан, – Ну что ж, в таком случае добро, меняемся.

– Согласны! – с воодушевлением вопит в мегафон помощник и приказывает боцману организовать обмен.

Спустя непродолжительное время от борта траулера отваливает шлюпка и направляется в сторону чернеющей неподалеку громадины. В шлюпке боцман, два моряка и несколько рогожных мешков, доверху набитых отборной треской.

– Навались! – в такт гребкам взмахивает рукой боцман, и длинные весла пенят воду.

А на узком обводе лодки их уже ждут три облаченных в оранжевые жилеты подводника, у ног которых стоят несколько картонных ящиков.

Когда шлюпка приближается к выпуклому борту, с него в воду опускают штормтрап и мешки поднимаются на лодку, а ящики опускаются в шлюпку.

– Ну, бывайте! – отпихивается боцман веслом от борта, и шлюпка скользит в сторону траулера.

Когда ее поднимают на палубу, на лодке тоскливо взрывает ревун, затем она вздрагивает, слышится рев врывающейся в шпигаты воды и через пару минут на том месте вращается громадная воронка.

– М-да, провалились как черти в преисподнюю, – чешет затылок помощник, а капитан приказывает дать ход.

Вечером, когда на небе зажигаются первые звезды, тяжело осевший в воде траулер берет курс на базу.

В кают-компании ужин и все довольны. Из полученных по бартеру продуктов кок сварганил наваристый суп-харчо, обильно сдобренные душистой тушенкой макароны и сладкое донельзя какао.

– А неплохие парни эти подводники, хоть и вояки, опорожнив вторую кружку ароматного напитка, с чувством говорит помощник. – А Петрович? – и бросает вопросительный взгляд на капитана.

Тот молча кивает и задумчиво смотрит в отдраенный иллюминатор.

За ним мирно дышит северное море.

«Гарсуны»

Отражаясь в воде, утреннее солнце скачет зайчиками по выкрашенному слоновкой подволоку, в отдраенные иллюминаторы вливается свежий запах моря, легкий ветерок чуть колышет раздернутые на них занавеси.

Мы с Витькой сидим в офицерской кают-компании плавбазы «Иртыш» и предаемся безделью. Приятель наяривает на пианино «собачий вальс», а я, развалившись на кожаном диване, лениво попыхиваю сигаретой и в такт музыке покачиваю ногой.

Уже почти месяц, как помощник командира капитан-лейтенант Колбунов снял нас с лодочной вахты в заводе и определил «гарсунами» в эту самую кают-компанию.

Сначала мы, было, заартачились – негоже нам, служащим по второму году и классным специалистам выступать в роли холуев-официантов, но Михал Иваныч в качестве альтернативы предложил гарнизонную гауптвахту и мы быстро согласились.

На следующее утро, после осмотра корабельным врачом, облаченные в накрахмаленные белые курточки мы уже шустро рысили по кают-компании, обнося завтракающих там отцов-командиров положенными им закусками, соком и горячим кофе.

– Молодца, хорошо шустрите, – довольно изрек сидящий за длинным столом справа от командира помощник и щелкнул пальцами – еще кофе!

Затем были обед с ужином, которые тоже казались необременительными и мы с Витькой поняли, что попали «в струю».

Во-первых, рано утром не надо выпрыгивать из подвесных коек и бежать обязательный в ВМФ трехкилометровый кросс. Вместо этого мы неспешно вставали и с деловым видом направлялись досыпать в примыкавшую к кают-компании «гарсунку».

Во-вторых, в силу солидности определенного Главкомом морского офицерского пайка, который последними съедался далеко не полностью, в нашем распоряжении ежедневно оставались всяческие деликатесы, вроде сливочного масла, копченой колбасы, соков, меда и печенья, служившие хорошим подспорьем для двух растущих организмов, а также значительно повысившим наш рейтинг среди сослуживцев.

И, наконец, в третьих, что было самым главным, мы получили дополнительную возможность схода на берег, манивший к себе желанной свободой и всяческими приключениями.

На этом достоинстве следует остановиться дополнительно.

Тот, кто служил, знает, как приятно получить увольнительный билет, облачиться в парадно-выходную форму, с чувством собственного достоинства выйти за КПП части и окунуться в море желаний и искусов.

Можно сходить в кино или на танцы, приударить за местными девчатами, немного выпить и для полноты ощущений подраться с гражданскими или представителями других родов войск. Короче, можно много чего.

После заваленного снегами заполярного гарнизона, откуда мы прибыли в Северодвинск, нас увольняли регулярно, но хотелось еще и еще.