В завоеваниях рожденные

Но не все в этом мире нравится всем. Основную часть главного корпуса занимает огромный лабиринт с изгибающимися коридорами — буйство эротических фантазий. Здесь сосредоточены удовольствия с тысячи планет, разложены по темам, с указанием интенсивности. Можно удалиться в наркотические фантазии планеты Кехне, блуждать там в туманах образов, рожденных величайшими артистами (а затем приобрести на обратном пути наиболее вдохновившие видеогаллюцинации). Можно отдаться во власть экзотических картин на Летающих Слониях, затем переключиться на фантазии нео-экспрессионистов Квидрика, рвущих на части душу и тело. Можно посмотреть и примитивный, надежный материал в традиционных рамках усредненной фантазии, но поданный в современном ключе, на современном оборудовании. Короче говоря, в этих залах есть все, способное удовлетворить самый взыскательный спрос. Даже самые нечеловеческие фантазии здесь тоже представлены, если не для удовольствия, то хотя бы для удовлетворения любопытства.

Но есть в Музее отделы, которые основная масса посетителей не считает привлекательными, хотя браксана нередко их посещают. Зал Смерти, например. Не думаю, что я когда-либо видел здесь более двух посетителей за раз, да и те были весьма угрюмы. Менталитет браксана находит свое вдохновение в странных, иногда болезненных образах. Искусство, которое нравится нам, редко доставляет удовольствие низшим классам. Мы остро воспринимаем запахи, и некоторые экспонаты испускают запах, чтобы подсознательно поддержать неизгладимое впечатление. Короче говоря, так называемое Крыло Браксана было надежным убежищем от любопытных.

Я был в Сухом Павильоне (здесь образцы нечеловеческой сексуальной практики представлены в виде голограмм), когда ко мне приблизился хорошо одетый посетитель — по всему, из среднего сословия. Я собирался с энтузиазмом отнестись к образцу Ладаканической эротики, уже начиная находить некоторое сходство между человеческим дуалистическим сексом и многопартнерной формой скрещивания этих своеобразных экземпляров, когда раздался голос:

— Мой Лорд… — тон обозначал желание быть замеченным и указывал, что человек, требующий внимания, вполне его достоин.

Должен признать, отвлечься было даже приятно. Повернувшись, я увидел, что передо мной человек среднего роста, непримечательной внешности, скромного достатка, среднего сословия… Короче говоря, очень обыкновенный. Слегка подняв бровь, я выразил свою готовность выслушать его.

— Мой Лорд, я — Супал с Ганос-Тагат. Имею ли я честь обратиться к Лорду Фериану, сыну Секхавея и Киджаннор, браксана?

Я никогда не упускаю возможности попрактиковаться в высокомерии. Холодно я ответил:

— Вы знаете, что это так.

Он поклонился и опустил глаза, как было принято.

— Мой Лорд, есть одно дело, которое должно вас заинтересовать.

Он говорил низким тоном, обозначавшим, что то, что он хочет сказать, не для огласки.

— Можем мы поговорить один на один?

Я хмуро кивнул:

— Я собирался перекусить в ресторане. Хотите пойти со мной?

Его колебания показали, что он не уверен, будет ли там достаточно укромно, что в свою очередь означало: он плохо знает Музей и традиции ресторанов для высших кланов. Тем не менее он доверился мне. Браксана обычно прав, и даже если доказать обратное, остается доля сомнения.

Мы пересекли Павильон, основную часть Музея, затем направились в ресторан. Здесь можно было заказать еду с любой Центральной планеты (по крайней мере об этом свидетельствовала реклама). Поскольку ресторан расположен в самом центре Музея, каждый должен пройти хотя бы один ряд экспонатов, в результате чего гости нередко жаждут уединения не меньше, чем еды. Особенно это характерно для браксана, которые не любят иметь свидетелей своих развлечений.

Я выбрал низкий столик, отделенный консолями, и с грацией браксана опустился на подушки. Он неумело присел рядом и все старался найти удобное положение, когда появилась официантка. Как и все служащие ресторана, она была одета так, чтобы стимулировать наши желания (по иронии судьбы она-то как раз и не могла бы их удовлетворить, потому что находилась на работе). Я всегда восхищался разнообразием женщин в этом ресторане, которые соревновались друг с другом, чтобы привлечь внимание посетителей (а соответственно — содержимое их кошельков) деталями костюма или формами тела. У этой женщины был искусственный хвост, заканчивающийся меховым помпоном, который по цвету соответствовал ее каштановым волосам. Одежды на ней было крайне мало. Мой спутник уставился на нее в изумлении, и так не пришел в себя, пока не появилась еда.

Я включил звуконепроницаемость и принялся за еду.

— Я слушаю, — сказал я, — здесь никто больше не сможет услышать.

На его лице ясно читалось сомнение. Глянув на тарелку (жареные крылья гафри в цветном порошковом соусе), он бросил быстрый взгляд вокруг себя, чтобы убедиться, что никто не подсматривает, и достал небольшой сверток.