В зените

Пока этот болтун примазывался к моему лазеру, другие сидели смирно, а я рассматривал их лица, малиново-красные, цвета кипящего варенья. Некоторые казались смышлеными, большинство - терпеливо-тупыми. Но я не уверен, что их мимические мышцы соответствовали нашим. Изредка соседи переговаривались шепотом, к счастью, мой кибер успевал улавливать шепот и переводить. Реплики были такие: "Как же, как же, упрашивал ты бога, старый трепач, улепетывал всех быстрее", или же: "Много помогают твои моления, в эту жатву троих унесли проклятые лфэ". Но чаще замечания относились не к существу, а к объему речи: "Скоро ли кончит? Есть хочется неимоверно". И еще было: "Опять почки заберет, а нам кости глодать. Почки раз в жизни пробовал, в детстве":

Наконец жрец кончил. Повара принесли раскаленное мясо, разлили по кубкам расплавленный металл с какими-то порошками. Все выпили разом. Я внушил им, что осушил свое литье до дна, и вызвал громкое одобрение. После питья речь стала несвязной, рассуждения менее четкими. Но настроение улучшилось, каждый был доволен, хвалил повара, жреца, мир и самого себя. А всех пуще хвалился рыжий и ражий боец-копьеносец, который в поле дольше всех тыкал копьем в тела рассеченных лфэ. Покрывая гул своим трубным голосом, он рассказывал, как он ловко нацелился копьем в шею, как запищал и забился свирепый зверь (половинка зверя). Силачу вторил его сосед, тощенький и вертлявый, вероятно, прихлебатель бойца. Вдвоем они видоизменяли историю: после второго кубка я узнал, что лфэ вдвоем напали на чужеземца, и бедняга изнемогал в неравной борьбе, с трудом отгоняя их палкой, но могучий воин поспешил на помощь чужеземцу и поразил

хищников своим длинным копьем. Этот вариант вдохновил одного из сотрапезников, унылого на вид (я уже начал различать их постепенно). Унылый вытащил инструмент, состоящий из множества трубочек, и стал импровизировать, сопровождая мелодекламадию оглушительным, уши режущим свистом. Речь шла о доблести блистательного бога Этрэ, который сражался с демонами ради любви блистательной Од и о том, как прекрасны обаятельные сборщицы, жнущие прекрасно-черные листья, и как прекрасны доблестные защитника этих сборщиц, спасающие их из когтей прекрасных в своей свирепости лфэ. Он пел и свистел, другие аккомпанировали ему, стуча базальтовыми кружками, и тоже горланили о том, как прекрасны, мир, бог, девицы, бойцы, певцы и песни. Впрочем, был один, который не горланил со всеми. При общем шуме он пробрался, я бы сказал, метнулся, ко мне.

- Слушай, чужак, покажи мне твое копье, - попросил он. - Я сам кузнец из кузнецов, тысячи лезвий! вышло из-под моего молота, но такого, чтобы разрубало лфэ на лету, я не видал никогда.

- Дай подумать, - ответил за меня кибер. Такую я изобрел уловку, чтобы оправдать паузу перед ответом. "Дай подумать", - пискнул кибер, а я продиктовал гипномаске: "Обычное копье покажи".

- Обыкновенное, - сказал кузнец разочарованно. - В чем же хитрость? С виду ты не великан, копье как у всех.

Как объяснить ему принцип лазера? И надо ли объяснять?

- Все дело в обработке, - сказал я.

- Слово надо знать волшебное, заговорную молитву, - вмешался Жрец, услышавший наш разговор. Кузнец, недовольно оглянувшись, понизил голос:

- Откровенно говоря, чужак, не помогают в нашем кузнечном деле заговорные слова. Есть секреты в шихте, есть секреты дутья, и секреты ковки, и секреты закалки. Полжизни отдал бы я, чужак, за секреты твоих мастеров.

- Дай подумаю, - пробормотал кибер. - А я добавил:

- И жизни не хватит. И трех твоих жизней не хватит.

- А страна твоя далеко? Дорогу я одолею?

- Дай подумаю. Нет, не одолеешь, Кузнец. Хоть и молодой ты, а жизни твоей не хватит.

- Странные слова говоришь ты, Долгодумающий. Почему же я не одолею, если ты одолел?

Но тут разговор изменил направление. Рыжий боец и его товарищ (Хитрецом я его назвал мысленно) шумно требовали еще хмельной лавы за счет отца спасенной девушки, самого робкого, самого тщедушного и самого отуманенного из всех огнеупорных.

- А велика ли мне радость от этого спасения? - мямлил Отец (для слушателей мямлил, для меня тараторил). - Всю истерзал проклятый лфэ, калекой сделал на всю жизнь. Кто ее замуж возьмет такую, в шрамах? Уж лучше бы бог прибрал ее сразу, чем оставил родителям обузой, младшим братьям-сестрам объедалой. Ведь порции-то на нее господин не выделит. Тут все встрепенулись.

- Да уж, господин своего не упустит. Зачем ему больная? Здоровую взял бы в охотку.

- Наших девок берет. Нашу силушку выматывает. А стариков на свалку.

- В вашей стороне, чужак, господа такие же?

- Слова не скажи поперек. Тут же кнутом.

- Будто нам не больно. Будто мы не живые.

- Его бог сильнее наших богов, - разъяснил Жрец. - Уж как мы молились, какие жертвы возжигали. Все напрасно. Всех нас повязали, забрали в плен. Тут ничего не поделаешь. Рок. Воля богов.

- Боги оплошали, а нам терпеть.