В зените

И вдруг у меня мелькнуло: "На самом-то деле, в пустыне тоже есть лава. Она скрыта под каменной коркой, но толщина покрова всего лишь несколько десятков метров. Прорежу я колодец своим лазером? Может быть, и нет. Но вот простое решение - корку можно продавить тяжестью: навалить на нее гору камней, кора

треснет, и лава пробьется наружу. Какого размера делать гору? Вероятно, в несколько десятков метров, едва ли есть большой запас прочности у этого природного свода. Итак, вот в чем моя задача: освободить смертников, увести их в пустыню и научить там добывать лаву, возводя каменные холмы. План составлен. Вперед, на штурм Бастилии! Хорошо бы, не слишком много пришлось убивать.

А час спустя я уже шагал по пустыне, во главе каравана освобожденных узников, беглых рабов, их жен, детей и престарелых родителей, домашних кнэ, повозок, тележек и всяческого барахла.

Друг мой, терпеливый читатель, горячо желаю тебе никогда в жизни не оказаться в незавидной роли пророка. Верующие тяжкий народ: они послушны, лестно-восторженны, но беспомощны, слабодушны и требовательны необыкновенно, требовательны, как юная жена. "Я твоя, - говорит влюбленная, - я пойду за тобой на край света". Но подразумевает: "Неси меня на руках в свой дворец, что на краю света, сдувай с меня пылинки, ублажай, угадывай желания, предупреждай капризы".

"Мы твои, - говорят обращенные. - Веди нас хоть на край света!" Но подразумевают: "Неси нас в свои райские кущи, корми молоком и медом, охраняй, обеспечивай, ублажай!" Почему неси? За что ублажай? "А за то, что мы в тебя поверили и верой оплатили всё. Не желаешь ублажать? Тогда будем роптать. Перестанем тебе поклоняться, назовем лжепророком, побьем камнями".

Допустим, я был виноват, подстрекал их к бунту, навлек неприятности. Но даже если я был виноват немножечко, свою вину я искупил: выручил смертников из тюрьмы, жизнь им спас. Мало! Мало, что спас жизнь, помоги сохранить! Советую спрятаться в пустыне. Но там нет лавы, нет растений, что мы будем кушать и пить? "Хорошо, я вас научу доставать лаву в пустыне".

"Ура! Веди нас хоть на край света! Веди, охраняй, корми, обеспечивай!?

Так я, неопытный астродипломат, без диплома даже, стал пророком, а также вождем, проводником, генералом, целителем и заодно интендантом-снабженцем по части еды, питья, фуража, транспорта, топлива, жилья, одежды, оружия и всего на свете.

Лаву можно было достать в Огнеупории где угодно, даже под стенами тюрьмы. Но безопасности ради я посоветовал углубиться в пустыню, отойти от Города хотя бы километров на триста. Огнеупорные согласились. Пошли. Но устали через десять минут (по моему счету). И начали роптать. Захотели есть. Роптали. И ветер застал их в пути. Роптали. Роптали, когда было холодно. Роптали, когда было сухо и знойно. Лфэ нападали на отставших. Роптали на меня: "Почему не прогнал всех лфэ пустыни?" Старики болели и умирали. "Почему я завел их так далеко от могил предков?" Молодые любили и женились. "Почему я завел их в пустыню, где свадьбу нельзя сыграть, как положено; позвать гостей, поставить угощение?" Рождались дети. Почему в пустыне? Матери роптали. На кого? На меня. И подстрекали отцов хвататься за камни, побить камнями лжепророка. А многие повернули назад к господину, в рабство. Сказали: "Не всех же он казнит. Повинную голову и меч не сечет. Поучит маленько кнутом, потешит душу и успокоится. Зато позволит жить в своей хижине, накормит кое-как, хоть и не досыта, а с голоду не умрешь".

Конечно, господин того селения и прочие господа из Города организовали погоню, захотели вернуть непокорную рабочую силу. Даже мне стало страшновато, когда я увидел тысячное войско, щетину копий, огненный строй щитов и шлемов. Как я оградил свою паству? Все той же гипномаской. "Я пропасть, непроходимая пропасть, края обрывистые, стены отвесные, в глубине черным-черно". Забавно было смотреть, как свирепые воины стояли посреди ровного поля, потрясали копьями, слали проклятия... и с опаской смотрели себе под ноги, где ничего не было, ровно ничего!

Один раз для разнообразия вместо пропасти я заказал маске поток лавы. "Я лава, я светлая лава, соломенно-желтая, ослепительно сверкающая, я освещаю скалы, я грохочу, я плыву, переворачивая камни". Некоторых воинов в суматохе столкнули в эту мнимую лаву. Они дико вопили от воображаемых ожогов. И ожоги действительно появлялись. Еще один грех на моей совести!

Итак, от погони маска избавила нас. Накормить, увы, не могла. Пробовал я расставить воображаемые столы в пустыне, угостить свою команду воображаемым хлебом. Жевали, чавкали, смаковали, благодарили, вставали из-за столов рыгая. Говорили, что живот набит, больше не влезет ни крошки. Сыты были воображаемым хлебом, но силы он не давал. После двух-трех обманных трапез мои спутники начали падать от бессилия. Пришлось позаботиться о еде всерьез. Я организовал отряды фуражиров и, ограждая их гипномаской, совершил налет на берега канала, обобрал все несжатые огороды.