В зените. Научно-фантастический роман

«Всего час езды под мохом, и, выпрыгнув на сеть, вы залюбуетесь цветущими болотами. Народу полно. У околей черной воды на глянцевитых листьях глянцевито сверкают тела горожан. Лучи солнца 5219 багровеют в их воздушных глазках. На горизонте — шпалеры кусающихся. Вот за такими шпалерами в скромном гнезде кусаероба и отпочковался, детеныш, которому предстояла…»

Получили представление? И какое?

Видимо, надо пояснить, что все это происходит на далекой планете Вдаг, с Земли она не видна ни в какие телескопы. Вдаг — третий спутник звезды 5219 по каталогу Шара, название ее неудобопроизносимо, не поддается земной фонетике. Сама планета несколько больше Земли, раза в полтора, а на небесных телах такого размера (в Звездном Шаре это считается закономерностью) атмосфера куда плотнее, тучи, как правило, непроглядные, греться на солнце — редчайшее удовольствие. Океаны же вдвое глубже наших, и только самые высокие хребты поднимаются над водой. Следовательно, сухопутная жизнь не очень развита, развернуться негде. А так как разум развивается в самой активной зоне, где труднее всего бороться за существование (это тоже считается закономерностью), сапиенсы Вдага появились на мелководье, в прибрежных зарослях вроде мангровых. И культуру создали мыслящие земноводные — длиннотелые, плоские, с глазками по всему телу — глазками воздушными и подводными. Здарг был одним из них. И он отпочковался (родился) в доме скромного садовника-кусаероба, разводящего кусающиеся цветы для живых изгородей.

Кажется, все объяснил.

— Напрасно стараешься, — сказал Гилик, — пишешь адекватно, а поймут превратно.

И, пожалуй, он был прав. В самом деле, если во всех подробностях описывать черные лентолистья с бахромчатыми фестончиками, черные тела с рядами глазок-пуговичек, не заслонят ли все эти аксессуары основное: ход мыслей одного из величайших ученых Звездного Шара.

— Ладно, ничего не поделаешь, — вздохнул я. — Пристегни мне анапод, пожалуйста.

И анапод стер, изгнал из сознания черные листья, черные ленты тел и черные оконца в болоте. Вместо сети появилась дачная платформа, вместо кусающихся цветов — заборы, очертания мирной среднеевропейской деревни начала XX века, помещицы, гарцующие на иноходцах, крестьяне в широкополых шляпах, тележки с брюквой, запряженные мулы. И среди них вышагивает по грязи широкогрудый богатырь, лобастый, губастый, с курчавой бородой, в чересчур коротком плаще. Видимо, подходящего не нашлось в магазине готового платья.

Таким нарисовал мне его анапод, таким прошу изображать на иллюстрациях, не изобретать переплетение лент с глазками. В Здарге нам важен разум… аналогичный человеческому. И художников прошу: «Рисуйте человека».

А нарисуете адекватно, поймут превратно.

Итак…

Среди людей, и среди нелюдей тоже, существует ходячее мнение о том, что гениальность — это болезнь, ненормальная гипертрофия одной какой-нибудь функции, развившейся за счет других. Например, слух абсолютный, а сам — дурак дураком.

Но на Здарга как на характерный пример ссылаться не придется.

Этому сапиенсу много было отпущено от природы. Всего много: объемистые легкие, зычный голос, могучие мускулы, много энергии, много трудолюбия, много напора, много сил и много ума.

Научные работники называются одинаково — «ученые», хотя труд их многообразен и требует различных способностей. Есть среди них добытчики фактов — экспериментаторы, есть знатоки фактов — эрудиты, и есть теоретики — толкователи фактов. Первым нужно терпение рыболова, воображение механика и тонкие пальцы ювелира. Вторым — память, память, память, а, кроме того, любовь к порядку и еще уважение к печатному слову. Теоретику же важен кругозор, широта и непредвзятость — оригинальность мышления. Обычно люди не соединяют в себе все эти разнородные дарования. Но Здаргу досталось все: пальцы, память, широта и независимость ума. Он схватывал на лету быстрее других, понимал отчетливее, мыслил яснее. Пока соученики с трудом втискивали в голову условия задачи, Здарг успевал найти ответ. Пока другие, напрягая извилины, искали хоть какой-нибудь подход к решению, Здарг успевал продумать общий метод, составить алгоритм для всех задач подобного типа, подсчитать, сколько методов может быть вообще, и поставить вопрос: где могут быть нужны подобные задачи?

Биограф замечательного человека или нечеловека всегда немножко влюблен в своего героя (иначе зачем же тратить годы на его жизнеописание?). Биографу хочется, чтобы этот герой был образцом во всех отношениях — не только великим ученым, но и прилежным учеником, добрым товарищем, хорошим семьянином, так, чтобы на всех планетах молодые граждане брали бы с него пример. Надеясь стать великими, становились бы заодно и хорошими.

Увы, Здарг не оправдал моих надежд.