В зеркале сатиры

Нельзя было, однако, не заметить одной закономерности в таком вот с виду совершенно праздном времяпрепровождении зачинателя нового общественного движения. Непременно рядом со скамьей, на которой он отдыхал, находилась витрина с вывешенным свежим номером газеты, где публиковалась таблица очередного тиража денежно-вещевой лотереи. К витрине подходили люди, вынимали из кошельков или карманов свои лотерейные билеты, сверяли с таблицей и, убедившись, что фортуна на сей раз обошла их своей улыбкой, с досадой комкали билеты и бросали их в расположенную рядом урну.

Когда начинало вечереть и поток прохожих редел, Кузнецов-младший запускал руку в урну, выгребал оттуда смятые и, казалось бы, теперь никому не нужные лотерейные билеты. А дома он их тщательно разглаживал и сверял с подлинной таблицей. Не было еще случая, чтобы страстный агитатор за утилизацию бытовых отходов не вылавливал какой-нибудь крупный выигрыш.

А секрет заключался в следующем. Появившись у витрины рано утром, автор научного трактата лезвием безопасной бритвы вырезал настоящую таблицу и вклеивал вместо нее старую, от какого-нибудь предыдущего тиража. Благодаря мудрому совету Теоретика, растративший свои прежние накопления и вконец обнищавший человек снова нашел надежный способ зарабатывать средства к существованию и даже откладывать на черный день.

Теоретик остался верным себе. Он не только выдвигал общественно-привлекательные идеи. Кай Юльевич твердо придерживался правила, чтобы любая из них, будучи внешне привлекательной и симпатичной, в то же время служила надежным прикрытием подпольного бизнеса…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

где неожиданно происходит разрыв между Теоретиком и Матвеем Канюкой

Что же касается бизнеса Матвея Канюки, то он процветал.

Как это происходило? Когда «Рюмочная» гасила свет своих витринных окон, в подсобке начиналась тихая, незримая и плодотворная работа. И тут, конечно, решающую роль играла Надя с ее изумительно точным глазомером и автоматически отработанными приемами наполнения стеклянных сосудов той или иной влагой. Надя абсолютно безошибочно отливала в пятилитровую банку только сто граммов водки из каждой бутылки и ставила ее на место. Новая бутылка — и еще сто граммов, бутылка — сто граммов, бутылка — сто граммов. Конвейер, конвейер! Движения все убыстряются и становятся совершенно автоматическими. Затем идет обратный процесс: добавление в алкогольную влагу обыкновенной воды. Это делает муж Нади — Кузьма, служащий спасательной станции на Галаховском озере. Когда и этот, впрочем несложный, процесс оказывается законченным, в дело вступает механика. Каждую бутылку нужно пропустить через штамп. На горлышко бутылки закатывается металлическая крышка, и на ней явственно проступают слова: «Моск. лик. вод. з-д». А в середине металлического кружочка появляются две прописные буквы «ОМ», что означает «Особая московская».

Так и идет работа: штамп — бутылка, бутылка — штамп…

Однообразие, свойственное предприятиям, перешедшим на единый производственный поток. На конвейере человек быстро утомляется. В данном случае мы имеем в виду Кузьму. И он говорит:

— Надя, давай передохнем!

Конвейер останавливает свой бег, и наступает передышка. Кузьма плещет в запыленный граненый стакан какое-то количество еще не разбавленной, вполне кондиционной алкогольной влаги, выпивает, закусывает нарезанной аккуратными дольками минской колбасой и закуривает. Проходит несколько минут. Супруга торопит:

— Кузьма, надо работать! Скоро придут за агрегатом.

Тут супруг, внявший разумному доводу жены, гасит окурок и снова приступает к делу.

Так продолжается до полуночи. А в итоге этой бешеной, изнурительной работы мы имеем совершенно пьяного человека, то есть Кузьму, и стоящего рядом совершенно трезвого контролера в виде Нади.

Она подметает в подсобке, убирает образовавшийся мусор, расставляет, как и полагается, сосуды со сверкающей таинственным блеском одуряющей жидкостью.

Супруги выходят на улицу, с трудом выволакивая механическое приспособление для укупорки бутылок, и ждут. Впрочем, ждать им приходится недолго. Подходит Раненый олень со своим другом. Они берут агрегат и уносят его в ночь. Супруги же, довольные проведенным временем, направляются в другую сторону. Правда, Кузьма, муж Нади, немножко покачивается, но этого уже никто не видит, поскольку Галаховка успела погрузиться в глубокую ночную дрему.