В зеркале сатиры

Просмотрев несколько таких передач я пришел к выводу, кто искусство ведущего основано на двух принципах: а) надо говорить только о таких вещах, которые телезритель видит сам и в которых он прекрасно разбирается; б) беседуя с моряком (шахтером, животноводом, спортсменом и т. д.), надо не столько слушать его, сколько говорить самому. И тогда в передаче не будет никаких накладок.

Едва я сформулировал для себя эти принципы, как меня позвали на кухню обедать. Усевшись за стол, я спросил жену:

— Скажи мне, дорогая, ведь правда, что в левой руке ты держишь тарелку, а в правой половник?

— Угадал.

— А сейчас ты зачерпнешь в кастрюле супу и нальешь его в тарелку?

— Зачерпну и налью.

— И суп — он просто так и называется: суп?

— Он-то так и называется. А как вот тебя назвать?

Не поняла! А ведь я уже готовился стать ведущим и, как видите, начал делать первые успехи…

КОСА НА КАМЕНЬ

Надя Шершукова работала в сберегательной кассе. Трудно сказать, почему после окончания десятилетки она выбрала сберкассу, а не райсобес, не школу торгового ученичества, шоколадную фабрику или комбинат бытового обслуживания. Работники требовались всюду. Можно было бы перечислить сотни учреждении и предприятий района, где охотно принимали выпускников средней школы.

Но Надя облюбовала именно сберегательную кассу, расположенную на тихой Бородинской улице, и после года практики стала штатным счетоводом-контролером.

По совести говоря, будущая профессия рисовалась Наде несколько романтически.

Старушка из бывших крепостных приносит для проверки облигацию трехпроцентного займа. Надя не верит своим глазам: выигрыш — десять тысяч рублей. Она сообщает радостную весть старушке, и та падает в обморок. Карета «скорой помощи». Люди в белых халатах, острый запах лекарств. Старушка приходит в себя. Ее интервьюируют вездесущие репортеры. Щелкают затворы фотоаппаратов, ярко вспыхивают осветительные электролампы.

На обложке «Смены» появляется Надин портрет с интригующей подписью: «Надежда приносит счастье»…

И каждое утро почтальон доставляет ей груду писем с целинных земель, от строителей молодежных шахт Донбасса, с Тихоокеанского флота. Многие письма начинаются очень задушевно:

«Прости меня за интимный и, может быть, фамильярный тон. Но ты — моя большая и светлая Надежда…»

Перед взором Нади возникла и другая не менее романтическая картина.

Поздним вечером, когда поток посетителей спадает, в сберкассу врываются налетчики. Они загоняют держателей вкладов в один угол, работников сберкассы — в другой. Заведующий, Николай Семенович, дрожащими руками передает бандитам ключи от сейфа.

Мария Владимировна — кассир, Лена, Даша и Кира — контролеры, конечно, растерялись, плачут. Но она Надя, не из трусливого десятка.

Хладнокровно оглядывает она разгромленный зал сберкассы и вдруг замечает, что рядом с ней лежит оглушенный чем-то тяжелым постовой милиционер Тупикин. Оказывается, бандиты втолкнули его в помещение, чтобы он не поднял тревоги. Из-под шинели Тупикина выглядывает рукоятка револьвера. Надя делает вид, что ей надо поправить чулок, нагибается и овладевает оружием.

Выстрел в главаря шайки, выстрел в окно на Бородинскую. Привлеченная шумом комсомольская дружина Киевского района взламывает припертую изнутри дверь и хватает налетчиков. Надя ранена. Две недели лежит на больничной койке. Профгрупорг Кира приносит ей мандарины, сладости и цветы. Она говорит:

— Ты, Надюша, спасла народное достояние. Жди правительственной награды…

Так представляла Шершукова свою будущую работу. Но действительность разочаровала ее.

Во-первых, никому из клиентов сберкассы не выпадал десятитысячный выигрыш. А если какой-нибудь старушке случалось получать крупную сумму, она держалась со стойкостью борца-тяжеловеса на ковре и совсем не собиралась падать в обморок.

Во-вторых, налетчики, если даже таковые и были, почему-то обходили сберкассу на Бородинской улице стороной. И милиционер Тупикин, когда забегал в сберкассу погреться, жаловался Николаю Семеновичу:

— Стою тут перед вашими окнами, как неодушевленный предмет, — ни радости, ни печали. За целый год хотя бы одно пустяковое происшествие! Буду просить начальство, чтобы перевели на рынок, может, там работа поживее.

Целый день — с девяти утра и до шести вечера — приходили и уходили люди. Одни брали деньги, другие приносили новый вклад. Надя получала через окошечко сберегательную книжку, разыскивала в длинном деревянном ящике карточку с текущим счетом вкладчика, выписывала нужную сумму. Потом снабжала вкладчика круглым металлическим номерком и передавала сберкнижку в кассу. А у ее окошечка уже стоял новый посетитель.

Клиентами были мужчины и женщины, старые и молодые, рабочие, служащие, пенсионеры, продавцы магазинов водители троллейбусов и даже артисты. Но у всех у них к ней, Наде, было только одно дело: как можно быстрее получить круглый жестяный номерок.

Из очереди непрерывно доносились нетерпеливые возгласы:

— Девушка, нельзя ли поскорее, я очень спешу!

— Быстрее, быстрее, у меня кончается перерыв!

— Господи, да чего же она так долго копается!