В живых не оставлять

— Поджог всегда так планируют. Плохо то, что в помещении склада не работала пожарная сигнализация. Так указано в заключении. Поэтому, даже если бы у тебя была страховка, вряд ли бы ты добился компенсации. Зря агента избил, Петелин.

— С ним я договорился, забудь. Так был поджог?

— Может, был, может, нет. Халатность сотрудников тоже не исключается.

— Пожар начался ночью, после закрытия склада, — настаивал Сергей.

— Это так, но для возбуждения уголовного дела заключения пожарных недостаточно.

— А что нужно сделать?

— Вы начали расчищать помещение?

— Какое там. Нет.

— И не надо пока. Я пошлю на склад нашего эксперта — Мишу Устинова. Если имел место злой умысел, он обязательно докопается, ведь он Головастик.

Сергей ушел, рассыпаясь в благодарностях. Елену неприятно укололо, что волновался он только за свое благополучие. Ни про здоровье будущего ребенка, ни про ее самочувствие он ничего не спросил. Какие же все-таки мужчины…

Перебрать все обидные эпитеты для бездушных, черствых, эгоистичных мужчин Елена не успела, ей позвонил Харченко.

— Лена, я тебе поручил разобраться в легком деле — смерти Александра Волкова. Когда ты успокоишь его отца? Он меня каждый день донимает.

— Когда разберусь, тогда и доложу о результатах, — спокойно ответила она.

— В чем разберешься? — раздражался начальник.

Петелина символически изобразила на листке сначала одного, а затем другого лежащего человечка. Посмотрела и нарисовала рядом бутылку и сломанный цветок.

— В двойном убийстве, — отрезала она, хотя полной уверенности в правоте своих слов у следователя не было.

22

Артур Шильман вернулся домой под вечер. Первой, кого он увидел, въехав во двор, была Алиса. Девушка стояла в освещенном окне гостиной с бокалом белого вина. С первого дня он разрешил ей пользоваться любыми напитками из бара для снятия стресса, и она часто прибегала к помощи алкоголя.

— Вы что-нибудь узнали? — спросила она, встретив его в прихожей.

«Будто у меня нет других забот», — мысленно огрызнулся Шильман, а вслух повторил то, что уже не раз говорил девушке на протяжении последних дней:

— Тебе нечего бояться.

И даже погладил ее по плечу. Ласковый жест не укрылся от жены, спускавшейся по лестнице со второго этажа.

— Нам надо поговорить, — заявила Анна, развернулась и пошла обратно.

Алиса отпрянула и опустошила бокал. Судя по ее дерганым движениям и чуть затуманенным глазам, бокал был далеко не первым за сегодняшний вечер.

Шильман нашел жену в спальне. Она сидела на пуфике перед комодом и наводила макияж, утерянный после занятий в фитнес-клубе и плавания в бассейне. Общение с супругой через зеркало не сулило Артуру приятной беседы.

— Долго эта девка будет жить у нас? — бросила Анна, сверкнув яростным взглядом.

— Хорошо, что она простая девка, а не законная жена Давтяна.

— Вот именно! К ней можно подкатить без сантиментов и отправить на все четыре стороны.

— Ты не о том думаешь, Аня, — мягко возразил Артур, положив руки на женские плечи. Он стоял за ее спиной и улыбался, глядя в зеркало. — У нас есть повод для радости.

— Особенно у меня. Я через день в фитнес езжу, борюсь с лишним весом, а эта сучка пьет постоянно и никаких последствий для фигуры.

Шильман догадался, что в данный момент следует проявить нежность. Он поцеловал жену в шею, спустив одну руку ей на талию. Жестом плеча Анна обозначила недовольство, хотя голос ее потерял нотки строгости:

— Не мешай, я крашусь.

Шильман поднял руки, показывая, что уважает ее просьбу.

— Я объясню, в чем наша выгода, — настаивал он. — У Давтяна было двадцать процентов акций нашего комбината. Теперь его доля перейдет другим акционерам: мне и Веригину. А вот если бы у Сурена имелась законная супруга или дети, то акции достались бы им.

— Рано радуешься. Там какой-то дядя Давтяна приехал, тебя ждет.

— Какой еще дядя? — встрепенулся Шильман. — Впрочем, дядя не в счет. В уставе сказано, что акции нельзя продать на сторону. В случае смерти акционера они переходят к прямым наследникам или распределяются между оставшимися владельцами. Это было специальное решение. Таким способом мы оберегаем нашу уникальную технологию от конкурентов.

— Но дядя явно чего-то хочет. Ключи от квартиры Давтяна спрашивал.

— Разберусь. Где он?

— В гостиной у бара. Попросил выпить. Только не оставляй его у нас, он такой деревенский.

Шильман спустился вниз. В высоком кресле у незажженного камина он обнаружил дремлющего армянина в массивных прямоугольных очках, с взлохмаченной гривой седых волос и бородой с проседью. Рядом на столике стояла бутылка французского коньяка и недопитый бокал.

Артур покашлял в кулак. Армянин вздрогнул, заметил хозяина, поднялся и смущенно представился:

— Я дядя Давтяна, Рубен Аракелян. Родной дядя ушедшего от нас Суренчика. Я помню его совсем маленьким. Как же так, такое горе.

— Как вам коньяк? — спросил Шильман, чтобы увести разговор от ненужной скорби.

— Хороший, но наш лучше. Знаете, кто изобрел коньяк? Армяне. Это потом французский купец украл наш рецепт, присвоил название и стал торговать по всему миру. Французы торгаши, а армяне творцы! — пафосно закончил Рубен.