В злом сердце Бог не живет

Берег возле острова был большей частью каменистый, но попадались места и поровнее – с песочком и зарослями прибрежной тресты. Один из таких участков мне приглянулся. Я зашел в воду, насколько мне позволили сапоги и начал бросать блесну. Катушка на спиннинге стояла новая, безинерционная, поэтому удавалось обходиться без «бород». Хорошо было и то, что глубина начиналась почти сразу от берега. Иначе с тяжелой самодельной блесной мне было бы не половить.

Я отыскивал прогалы в зарослях тресты и методично, раз за разом обрабатывал их бросками… Сквозь толщу воды пробивались лучи солнца и мне хорошо были видны стайки рыбьей мелочи. Иногда, на фоне песчаного дна, проскакивали тени и покрупнее. Все это внушало надежду.

«Бульк!» – ложится в воду блесна. «Шух-шух-шух» – чуть слышно шелестит катушка.

«Бульк!» – и снова «шух-шух-шух!»

Я сделал, наверное, не один десяток безуспешных забросов и готов был уже признать, что рыба здесь не ловится, как неожиданно ощутил знакомый каждому спиннингисту толчок, вслед за которым последовала мощная потяжка. «Есть!» – радостно откликнулось на нее все мое существо. Без сомнения, это была крупная рыба.

Я вываживал щуку осторожно, не торопясь, но в то же время, старался не давать ей слабины. Толчки и сильные потяжки добавляли азарта. Ближе, ближе… Наконец в воде тускло блеснул рыбий бок.

«Ого! – восхитился я. – Хорошая!»

Щука упорно сопротивлялась, но я, ухватив покрепче согнутое в дугу удилище, подтащил рыбину к берегу. Рывок!.. И светло-коричневая, в золотистых звездочках озерная хищница забилась на песке. Схватив ее за жабры, я победно вскинул вверх руку – «Есть!»

– Э-э-э-эй! – закричали мне с лодки. – Ты кого там изловил?

– Щуку поймал! Килограмма на три потянет!

– Здорово! Новичкам везет…

– А что у вас?

– Сан Саныч тоже пару «травянок» заморил. Небольших, грамм по семьсот… – ответил Петрович и добавил. – Ладно, потешились и хватит… Сматывайте удочки, надо еще грибов успеть пособирать.

В лесу было сумрачно и тихо. Ветер шумел вверху раскидистыми кронами деревьев, под ногами шуршала сухая трава. Мы шли, зорко поглядывая по сторонам и время от времени, кто-нибудь из нас радостно замирал над долгожданной находкой.

Грибов было много, все как один – крепкие, ядреные, без малейшей червоточины. В основном – белые и подосиновики.

Вот идешь, раздвигая ветви, смотришь, ищешь и вдруг… Чудо! Темно-коричневая влажная шляпка с прилипшими хвоинками, толстая белесая ножка – настоящий крепыш, как с картинки. А рядом – еще один. И еще… Осторожно ножом срезаешь одного за другим, бережно укладываешь в корзинку. Красота…

Пьянящий лесной воздух и эти заросли, без видимых следов пребывания человека, напомнили мне далекие славные времена. Когда я был молод и счастлив. Жил тогда далеко, на севере, среди бескрайней глухой тайги и непроходимых лесных болот. С ружьем и рюкзаком за плечами исходил вдоль и поперек все окрестные леса, научился подманивать птиц и распутывать следы зверей; ловить рыбу и ночевать там, где застали вечерние сумерки. Я был частью природы, и она не отторгала меня, принимала за своего… Так бы и жить да жить дальше, рядом с родными и близкими людьми, не зная печали и горести, в гармонии с собой и всем миром. День за днем, год за годом, до самой старости… Но странная штука, жизнь. Сорвала меня, словно ветхий лист с дерева, закружила, понесла… И где теперь тот солнечный светлый мир? В каком краю, на какой планете его искать?

Перед отъездом мы решили немного передохнуть. Разложили костер, сварили уху. Сан Саныч достал из рюкзака предусмотрительно захваченную бутылку водки.

Вечерело… Небо стало тусклым, поблекло, от воды потянуло сыростью, легкий туман заструился вдоль прибрежной тресты. Я подбросил в костер дров, и он запотрескивал, загудел благодарно, согревая нас своим живым теплом.

Со свистом пронеслись мимо дикие утки и, сделав круг, приводнились в ближайшей заводи. Петрович азартно вытянул шею, привстал у костра. Я улыбнулся… Он был похож на легавую, замершую в стойке.

– Надо было ружье захватить, – назидательно произнес Сан Саныч.

Петрович согласно кивнул и развел руками.

– А вы охотник? – спросил я.

– Конечно… На природе жить, да не охотиться…

– Мы с ним старой закалки, – сказал Сан Саныч. – Это теперь к охоте стали как-то не так относиться. А раньше…

– Да кто? – горячо перебил его Петрович. – Офисные мальчики и девочки? Хомячки эти?.. Что они видели, кроме компьютера… Ты возьми провинцию, где живет основная масса народу. Там нет такого – охоту нормально воспринимают.

– Мне один тут как-то выдал… – усмехнулся Сан Саныч. – Вы, охотники, говорит, природу уничтожаете! Вы убийцы!.. Аморально, говорит, трупами животных питаться.

– Во даёт! – Петровича аж передернуло. – Это надо же так высказаться. А сам он, что в мясном отделе ничего не покупает? Там ведь поди совсем уж расчлененка – ребра, печень, почки, ноги на холодец… Если следовать его логике: птицефабрика – это вообще концлагерь. А икру и яйца только пожиратели не родившихся детей едят… Тьфу! Извращенец какой-то…