В – значит виктория

— Вернее, я могу что-то вытащить из него, но на это потребуется много времени. А он, судя по всему, не расположен к долгим задушевным разговорам, поэтому ничего не выйдет. Сами знаете, ко мне ходят по собственной воле, насильно не затащишь…

— Так что, гадание отменяется? — с некоторым разочарованием спросил Виалисс, явно рассчитывавший повеселиться за счет брата.

— Боюсь, да, — уже другим тоном произнесла Венедин и принялась разматывать шарф. — Давайте лучше растащим эти баррикады и будем ужинать! Только я переоденусь, хорошо?

— Твоя комната свободна, — улыбнулась я. — Не заблудишься.

— Я провожу, — вызвался Виалисс, как раз убравший мебель от двери, и ухмыльнулся. — А Трикс пока распорядится насчет ужина.

— Что, ты управишься за три минуты? — не поверила Венедин. — Неужели и тебя не пощадило безжалостное время? Старость вступает в свои права?

— Трикс… — выразительно произнес он, увлекая гостью наверх.

— Не торопитесь, я пока подумаю, что бы такого заказать, — дипломатично ответила я и добавила мысленно: «Без яиц и курятины!».

Меню мы с Адитой согласовывали долго: она ведь резала кур для гадания Венедин (причем посылала кухонного мальчишку за живыми, не с ледника взяла), уже успела ощипать их и затеяла что-то с непроизносимым названием, но наверняка вкусное. В итоге мы сошлись на том, что чувства Виаторра нужно пощадить, а потому курицу она приготовит для нас с Виалиссом и примкнувшей Венедин (завтра съедим, когда Виаторр уйдет на службу), ну а сейчас срочно возьмется за другое блюдо.

Увы, все эти ухищрения пропали втуне: наш несчастный полицейский к ужину даже не спустился, приказал подать в свои комнаты, и трапезничали мы втроем.

— Похоже, это был серьезный удар по его самолюбию, — сказал Виалисс, налегая на жаркое.

Судя по всему, он не ударил в грязь лицом перед Венедин, но впереди была еще целая ночь, а потому брат спешно восполнял силы. Она тоже не отставала: во взгляде подруги горел голодный огонек, явно вызванный воздержанием (вряд ли вынужденным, просто она весьма разборчива).

Очевидно, спать они с Виалиссом сегодня не будут… Надеюсь, хотя бы передохнут немного после ужина: сразу после плотной трапезы предаваться активным физическим упражнениям не стоит, об этом и доктора твердят. Впрочем, оба — взрослые люди, сами как-нибудь разберутся со своими желудками и всем остальным!

— Самое обидное — мы ничем не можем помочь, — ответила я. — Потому что, как верно заметила Дин, он о помощи не попросит, а без его участия мы в жизни не угадаем, кому же так насолил Тори!

— Может, приставить к нему слежку? — предложила Венедин, уплетая пирог. — Лисс? У тебя ведь наверняка есть знакомые, которые могли бы…

— Тори их мгновенно срисует, — ответил он и ухмыльнулся: — Моя школа!

— А ты сам?

— Он не может, — фыркнула я. — Вынужден сидеть в четырех стенах.

— Обстоятельства, — туманно пояснил он, но Венедин знала его достаточно хорошо, чтобы понять всё без лишних слов.

— С одной стороны, жаль, потому что тебя бы Тори точно не засек, — сказала она, — а с другой… Как я удачно выбрала время для визита!

— Вот-вот, вы не дадите друг другу скучать, — улыбнулась я, в очередной раз порадовавшись надежной звукоизоляции в своих комнатах.

У Виаторра, бедолаги, ничего подобного не было. Представляю, как он натерпелся сейчас и еще натерпится за ночь! Не удивлюсь, если он сбежит на службу с утра пораньше… Может, предложить ему заночевать у меня на диване? Впрочем, нет, обойдется. Тем более, Адита сказала, запах тухлых яиц всё еще ощущается, а у меня тонкое обоняние.

— Трикс, мы же хотели… — начала Венедин, но я перебила:

— Мы с тобой всегда успеем пообщаться, а вот Лисса еще выловить нужно! Кроме того, завтра мне нужно будет отлучиться по делам.

— Это каким? — заинтересовался Виалисс. — Ты вроде бы никуда не собиралась.

— Так… — я постаралась состроить загадочное лицо, но не выдержала и созналась: — Поеду на студию звукозаписи. Вообще-то, я думала, это будет на следующей неделе, но мне позвонили буквально перед ужином — ждут, мечтают увидеть, а главное — услышать!

— Ничего не понял, — сказал брат и даже отложил приборы. — Какое отношение ты имеешь к студии звукозаписи? Только не говори, что решила попробовать себя еще и в роли артистки! Ты ужасно поешь!

Что правда, то правда: у меня прекрасный слух, я неплохо умею играть на фортепиано, немного — на гитаре (школа Виалисса), на джаманской дудке и барабанах, но вот пение… В Джамане оно считалось вполне сносным (там, в сущности, чем пронзительнее завываешь и чем более замысловатые рулады выводишь, тем лучше), но учителя музыки в метрополии не разделяли мнения тетушки Бариты. Переучить меня на исполнение салонных песенок или хотя бы куплетов так и не смогли — джаманские воинственные напевы прорывались сквозь любую мелодию, — и махнули рукой. В конце концов, я не собиралась на сцену и не мечтала собирать полные залы.

— Зато хорошо читаю вслух, — ответила я. — Ты же слышал. Я тебе зачитывала избранные моменты из своих книг, когда ты ленился сам их пролистать!