В26

– Забудь о них, – оборвала Тантра, – это все не более, чем бред ленивых диктаторов, желавших завоевать мир, написав только пару строчек. Никто не мог знать чего-либо конкретного о том, частью чего является сам, понимаешь? Каждый человек составляет часть большего, и настолько большего, что нельзя вообразить. Мы подобны колоскам пшеницы на безразмерном поле, давшем нам жизнь.

– И где же это поле?

– Нигде, его нет.

– Но ты же сказала, – Дима даже замедлил шаг, чтобы переварить услышанное.

– Оно есть, и одновременно его нет, – Тантра махнула рукой вверх, – оно не существует физически, но очень реально, если смотреть через отдельные призмы, например, через меня или тебя. Одно может познаваться через другое и наоборот. Как и сложно сказать что-то про тебя одного, никогда не встречая людей в своей жизни.

– Но я же всегда жил среди людей.

– Верно, но никогда не пытался смотреть через них, – сказала Тантра, чуть понизив голос.

– Разве можно смотреть сквозь физические тела?

– Можно, если иметь определенный навык, – усмехнулась девушка, – или просто отделиться от общего целого и встать в стороне, чтобы видеть поле целиком, как бы это делал водитель комбайна, ждущий созревания колосьев.

Дима замолчал. Единственное, что он видел, представив себя человеком, сидящим в кабине большой машины – это желтое поле, полностью засаженное культурой. Как перенести этот образ на жителей Миокарда, он не понимал.

– И не пытайся понять, – Тантра коснулась руки парня, отогнав от него все лишние мысли, – сейчас у тебя ничего не получится.

– Потому что я часть поля? Один из колосков?

– Ты снова прав, – Тантра искренне улыбнулась и продолжила рассматривать облака в небе.

– А ты видишь сквозь них? – после короткой паузы спросил Дима.

– Вижу.

– И стоишь не в поле?

– Нет, – девушка не отрывала взгляда от неба, будто хотела заключить всю его голубизну внутри себя, впитав до последней капли. – Я думаю, что пролетаю над полем, раз за разом взмахивая своими маленькими, но сильными крыльями. Иногда я спускаюсь ниже, иногда улетаю слишком высоко, но всегда возвращаюсь на привычную высоту и никогда не касаюсь колосков, потому что знаю, полю это не понравится.

Пара уже подошла к очередному перекрестку, и Тантра вышла из транса, в которую ее ввело небо. Девушка легким движением руки поправила волосы и спросила:

– Куда ты пойдешь дальше?

– Не знаю, – ответил Дима, наблюдая за движением автомобилей, отражающихся в стеклах домов, – я все это время шел только потому, что забыл, когда последний раз гулял вот так просто. У меня есть немного времени на решение важного вопроса, и я его трачу именно так.

– Интересный ты.

Эта фраза заставила Диму улыбнуться шире обычного.

– Ты никуда не спешишь? – внезапно для себя спросил он.

Девушка помотала головой в стороны, создав маленький вихрь из собственных волос.

– Может тогда ты и поможешь мне решить мою задачу?

Ответ пришел сам собой позже, совершенно неожиданно и просто. Дима, после продолжительного разговора с девушкой, практически проводил ее до дома, который, к слову, находился в часе ходьбы от старой библиотеки. Парень просто решил, что не стоит терять свой шанс, иначе можно остаться без каких-либо удачных возможностей и до конца жизни засиживаться среди сотен электронных книг.

– Чем ты будешь свободна через пару дней? – спросил Дима.

– А что? Есть планы? – игриво ответила Тантра.

– Не то, чтобы планы, – задумался парень, – завтра я планирую пропасть из города с человеком, который пахнет тайной.

– Пахнет тайной? – Тантра засмеялась. – Приключение обещает быть захватывающим?

– Я не уверен, но надеюсь на это. Не могу сидеть, сложа руки, когда жизнь дает сразу два джек-пота. Такое бывает только раз в жизни.

– Один куш ты срываешь, уезжая из Миокарда, – загнула пальчик девушка, – а второй?

– После узнаешь.

«Вот он край Миокарда. Все, что я смогла подумать, выйдя на широкую террасу, огражденную по всему периметру шестиметровым стеклом, толщиной, примерно, с пару пальцев. При всем желании нельзя было попасть на противоположную сторону случайно, даже если вылететь на пешеходную зону в автомобиле и на скорости врезаться в стекло. Материал был настолько прочным, что за все время своего существования на этом месте даже не был поцарапан.