Ва-банк

Муж ее мучит, говорила она. Почему? Она не знает. Наконец однажды ночью дух мужа ответил во время сеанса, что он никогда не оставит ее в покое. Он обвиняет ее в том, что она слаба на передок. Мы все дружно закричали, что это очень серьезно, ревнивый дух может страшно отомстить, тем более что она охотно призналась нам, что действительно слаба на это место. Что делать? Надо подумать. Если уж она такая вертихвостка, просто так здесь не отделаешься. Мы очень серьезно обсуждаем этот вопрос и находим средство. Может помочь только одно: надо дождаться лунной ночи, вооружиться новеньким мачете, выйти на середину дворика, раздеться донага и распустить волосы. Предварительно следует вымыться желтым мылом, не пользоваться духами, снять с себя все украшения, чтобы уж быть совсем чистой, с ног до головы. В руках ничего, кроме мачете. И как только луна взойдет над двором и станет в зените, ей нужно, не отбрасывая от себя тени, широкими взмахами мачете рассечь воздух ровно двадцать один раз.

Результат превзошел все ожидания, так как на следующий же день после сеанса с «изгнанием злого духа», когда мы вволю насмеялись, подглядывая из-за решетчатых оконных ставней, стол отвечал (благодаря вмешательству Риты, которая посчитала, что шутка зашла слишком далеко), что отныне умерший муж оставит ее в покое вместе с ее слабым передком, но при одном условии – что она не будет больше рубить воздух саблей в лунную ночь, так как это причиняет ему сильную боль.

У нас был пудель по кличке Мину, довольно большой, почти королевский. Нам его оставил один из наших клиентов, француз, посетивший Маракайбо проездом. Пудель был всегда безупречно пострижен и причесан. Жесткая черная шерстка на голове уложена в виде впечатляющей высокой фески. На ногах у него манжеты, шерсть гладко пострижена. У него были чаплинские усики и маленькая острая бородка. Венесуэльцы, глядя на него, удивлялись и, преодолевая робость, спрашивали меня, что это за странный зверь такой.

Из-за Мину у нас чуть не произошел серьезный конфликт с церковью. Улица, на которой стояла гостиница «Веракрус», вела к церкви, и по ней часто проходили религиозные процессии. Мину очень нравилось сидеть у входа в гостиницу и наблюдать за уличным движением. Однако он никогда не лаял, что бы там ни происходило. В том-то и штука: если бы он лаял, люди меньше бы удивлялись. На днях пастор и мальчики из церковного хора, шедшие в процессии, оказались в гордом одиночестве, а толпа смиренных маракучо сгрудилась у отеля, метрах в пятидесяти, и выясняла происхождение этого странного животного. Со всех сторон сыпались вопросы; маракучо в пылу спора позабыли, что им надо следовать за процессией. Толкотня, суета несусветная. Каждый стремился поближе протиснуться к Мину; некоторые очень серьезно высказывали мнение, что неизвестное животное может вполне оказаться душой раскаявшегося грешника, ибо только этим можно объяснить, почему оно сидит неподвижно и смотрит, как идет священник в сопровождении громко поющих мальчиков из хора в красных одеждах. Наконец пастор сообразил, что за спиной стало удивительно тихо. Обернувшись, он увидел, что никого нет. Красный от гнева, пастор размашистым шагом поспешил назад и принялся выговаривать нерадивым прихожанам за их неуважение к церемонии. Встревоженный муравейник снова построился рядами и двинулся дальше. Но я заметил, что некоторые, пройдя с процессией всего лишь несколько шагов, вернулись, чтобы еще раз поглазеть на Мину. С тех пор мы очень внимательно следили за объявлениями в городской газете «Панорама» о расписании религиозных процессий, которые должны пройти мимо нашей гостиницы. На время шествий мы привязывали Мину во дворе.

Нам вообще в то время страшно не везло с представителями духовенства. Две девчонки-француженки задумали уйти от Элеоноры и заодно съехать из гостиницы. Они решили открыть свое «заведение» – на одной из центральных улиц города. Работать на пару. Расчет неплохой: клиентам не надо брать машину и проделывать целых двадцать километров в оба конца, чтобы навестить их. Все услуги прямо на месте. В целях рекламы своего заведения они распечатали визитные карточки с такой надписью: «Жюли и Нана, работаем на совесть» – и адрес. Стали распространять эти визитки по всему городу и очень часто, вместо того чтобы вручать их прямо в руки мужчинам, подсовывали их под «дворники» на лобовом стекле автомобилей.