Ваал

Самахан (насмешливо взглядывая на Бургмейера). А как же, вы думаете, я должен был бы относиться? Меня тысячи людей требуют в день, и чем же, при выборе, могу я руководствоваться? Кто мне дороже даст, к тому я и еду.

Бургмейер (с возрастающим волнением). При выборе, я полагал бы, что вы должны ехать и спешить туда, где больной опасней и серьезней болен.

Самахан (заметно обозлясь). Скажите, какой новый моралист выискался: только вам-то бы, господин Бургмейер, меньше, чем кому-либо, пристало быть проповедником... Ежели я получаю много денег и получаю... не скрываю того... несколько грубо и с насилием, то мне дают их за мое докторское провидение, за то, что я... когда вы там... я не знаю что... в лавке ли у родителей торговали или в крепостной усадьбе с деревенскими мальчишками играли в бабки, я в это время учился, работал!.. Но чем вы-то, какими трудами и знаниями нажили ваши миллионы, спросите-ка вашу совесть и помолчите лучше! А по рецепту моему я советую вам принять! Мышьяк, вероятно, вам поможет. (Кивает слегка хозяину головою и, в комнате еще надев шляпу, уходит.)

ЯВЛЕНИЕ IX

Бургмейер (оставшись один и в совершенно озлобленном состоянии). Поможет, я думаю! Какое, однако, приятное положение: к помощи доктора я не могу даже отнестись с полным доверием, потому что каждому из этих шарлатанов, конечно, гораздо приятнее протянуть мою болезнь, чем вылечить, да еще дерзости от них выслушивай! Вот вы все, жаждущие и ищущие миллионов, придите, полюбуйтесь на меня и посмотрите, какие великие наслаждения дают мне эти миллионы! Я перестал даже быть человеком для прочих людей, а являюсь каким-то мешком с деньгами, из которого каждый, так или иначе, ожидает поживиться! Куда бы я ни устремился, чего бы ни пожелал, что бы ни полюбил всюду, на всех путях моих, как враги недремлющие, стоят эти деньги, деньги и деньги мои! А в конце концов, когда умру, так и оставить их еще некому, кроме дурака Симхи! Жене ежели завещать, так примет ли еще она их? Кроме того, она все-таки бросила меня, осрамила на весь мир. Но не сам ли я толкнул ее на то?.. Нет!.. Видит бог, я не желал этого!.. Я сказал ей тогда, думая, что она, для спасения нашего общего благосостояния, похитрит только с Мировичем, позавлечет его: он исполнит ее желание... Кто ж ожидал, что она сама влюблена в него до такой степени и что просьба моя в одно и то же время оскорбит ее и обрадует! Когда она пришла при мне к Мировичу, я глупо, конечно, сделал, что не увел ее насильно от него, хоть бы даже за руку... Но разве бы она послушалась меня? Характер у нее тоже не из покорных!.. Вышел бы еще, пожалуй, большой скандал!.. Главная вина моя в том, что я слишком заботился собирать те сокровища, которые и тать ворует и тля поедает, но о другом-то мало помышлял, и потому доктор прав: не мне кого-либо осуждать... Жена как хочет потом, но я с своей стороны дело сделаю... Симха!.. Позовите его ко мне!

ЯВЛЕНИЕ X

На этот зов вбегает Руфин.

Бургмейер. Где ты все бываешь?.. Точно не знаешь, что ты один у меня!

Руфин. Я, господин, ходил об господине Мировиче хлопотать, и компания "Беллы" берет его, чтоб он уехал только в Америку. "Мы, говорит, его знаем: он человек честный, а нам честного человека там и надо!"

Бургмейер (побледнев даже). Вот еще хорошо выдумал! Тогда Мирович совсем уже увезет у меня жену, не узнаешь, где и будет она!

Руфин (с лукавством). О, нет, господин, не увезет! Не на что будет увезть, да и Клеопатра Сергеевна не поедет с ним!.. (Таинственно.) Все ссорятся, говорят, теперь!..

Бургмейер (почти довольным голосом). В чем же они ссориться могут?

Руфин. От бедности! В бедности, господин, все кажется, что тот и другой нехорошо делают.

Бургмейер. Неужели же, Симха, Клеопатра Сергеевна и после смерти моей ничего не захочет получить от меня?

Руфин. Не знаю, господин, этого, не знаю...

Бургмейер. Впрочем, это все равно!.. Позови какого-нибудь поумней нотариуса!.. Я хочу написать духовную, и тебя я тут обеспечу... вполне обеспечу...

Руфин (целуя Бургмейера в плечо). Благодарю вас, господин... (Постояв некоторое время и переминаясь с ноги на ногу.) Я еще, господин, просьбу мою приношу к вам: на Евгению Николаевну вы изволили теперь разгневаться!.. Изволили удалить ее от себя!.. Что же теперь вам в ней?.. Не позволите ли, господин, мне жениться на ней?

Бургмейер (сильно удивленный). Тебе?.. На Евгении Николаевне?..

Руфин (смешавшись немного). Да, господин!.. Теперича она встретилась мне: "Господин Руфин, говорит, если вы желаете, то можете жениться на мне!"

Бургмейер (со сверкнувшим гневом в глазах). С какого же повода она могла сказать тебе это?.. Стало быть, ты прежде говорил с ней что-нибудь подобное?

Руфин (покраснев в лице). Как же я, господин, мог говорить с ней?..

Бургмейер. Но отчего же у тебя глаза забегали и все лицо твое загорелось заревом?

Руфин. Господин, я очень боюсь, что не прогневал ли вас совершенно!