Ваалан

Что я знал о этой стране? Да практически ничего! Информация, полученная от Ната была слишком мрачной, ее требовалось проверить, чтобы не рисковать зря. Почти полгода я провел в женском теле, спасаясь от домогательств и выпутываясь из безнадежных положений. И не собирался умереть геройски, вернув свое тело: если надо, потерплю и приму решение только наверняка.

Примерно через часа полтора мы начали снижаться, самолет снова заложил вираж, на этот раз в левую сторону. Я снова прильнул к иллюминатору: мы снижались над довольно большим городом, внизу играли разноцветные огни на большой площади. Самолет коснулся колесами полосы, нас ощутимо тряхнуло, через секунд двадцать с новой силой взревели двигатели и затем наступила тишина, оглушительная после почти двухчасового шума. Татуированный извлек телефон из шорт и быстро переговорил: ждали мы почти полчаса прежде, чем услышали звук автомобильного мотора, и негр с татуировками открыл дверь.

На этот раз нас поместили в черный микроавтобус. Было приятно откинуться в кресле. Все молчали. Айман несколько раз порывался заговорить, но после моих угроз настучать по кумполу, если будет мешать мне думать, замолчал. Ехали недолго, подъехали к закрытым воротам, за которыми темнело здание. Водитель сам открыл ворота и въехал во двор. Проехав здание, очутились на небольшом стадионе, на котором виднелось около двух десятков людей, в основном белых. Само поле стадиона было ярко освещено, трибуны были в полутени.

Цепочкой по одному нас провели на поле, где в глаза бросились несколько необычных моментов: все люди были с кандалами на ногах, связанных цепочками, но со свободными руками. Второй особенностью было то, что на всех были одеты одинаковые шорты без карманов, напоминавшие плавки, и все были обнажены по пояс.

— Нас повезут на алмазный рудник, — шепнул мне Нат, следовавший за мной, — раньше так одевали негров, работавших на руднике, чтобы у них не было возможности спрятать алмазы.

На нас смотрели без интереса, люди сидели или слонялись без дела, к краю поля было запрещено подходить. Шестеро человек с винтовками в руках по периметру поля подтверждали серьезность запрета, равно как и труп черного парня, лежавшего на самом краю.

Из-под трибунного помещения вышли двое мужчин, один шел налегке, второй нес охапку шорт. Подойдя к нам, они остановились, лысый и упитанный негр средних лет поднял руку, привлекая внимание:

— Вы все будете работать на Руднике Коффифонтейн, вы преступники и должны отработать не менее шести месяцев, пока получите освобождение. За работу вам будут платить по три рэнда белым и пять рэндов черным в день. Сейчас вновь прибывшим раздадут шорты, это ваша единственная одежда, потом вас накормят, а утром отвезут на рудник. Любая попытка бегства бессмысленна, на расстоянии ста километров от рудника нет поселений и вам не скрыться. За первую попытку бегства — ваш срок работы удваивается, вторая попытка равносильна самоубийству. А теперь, — негр задержал дыхание и торжественно произнес: — Добро пожаловать в Блумфонтейн!

После его речи второй негр, молодой парень, начал раздавать нам шорты. Один из тех, кто привез нас, отмыкал цепочку на ногах, ждал, пока под его взглядом мы разденемся и натянем шорты. Потом снова заковывал кандалы на ногах. Руки от наручников освободили и сняли цепочку, связывавшую кандалы на руках и ногах.

«Я клянусь тебе, Думиса, что приложу усилия, чтобы найти и убить тебя», — дал я себе клятву, понимая, что нас обвели вокруг пальца. Я поискал глазами Натаниэля. Он встретил знакомого среди тех, кто уже был на стадионе, и увлеченно беседовал с ним.

— Нат. Вы не возражаете, чтобы я вас называл?

— Нет, меня все друзья так называют. Вы хотели что-то спросить, Алекс?

— Я хотел узнать, что это за рудник Кофефен, не помню.

— Коффифонтейн, — подсказал Нат.

— Да, именно, — обрадовался я подсказке.

— Это, господин Алекс, заброшенный рудник. Лет десять назад его закрыли. Он один из старейших в ЮАР, и это ад на земле, если верить рассказам людей, что работали там раньше. Это билет в один конец, на десятки километров вокруг нет живой души. И еще это место, где капских кобр, мамб и гадюк больше всего на свете.

Нат вернулся к разговору со своим знакомым. Одно упоминание змей на меня навеяло ужас. Я не знал, что такое капская кобра и африканская гадюка, но слово «мамба» хорошо помнил по фильму «Убить Билла». Плен, рабство, сломанные ребра мне теперь казались пустяком в сравнении со своей фобией — ядовитыми змеями.

Глава 10. Рудник Коффифонтейн

Спать нам пришлось на газоне стадиона, что, впрочем, было неплохо, если бы не два «но»: свет бил в глаза и приходилось искать удобное положение. И после упоминания Натом ядовитых змей каждое шуршание, малейший шум рисовал в воображении скользящую по траве змею, которая выбрала именно меня своей мишенью. За ночь я вскочил не меньше десяти раз, услышав шорох, пока наконец не уснул.

Утром нас разбудили звуки сирены из стадионного громкоговорителя.