Ваалан

— Я даже не думал, что нам так сильно может повезти! Мы в пятнадцати километрах от городка Чабонг, который населен преимущественно белыми. Более того, если мне не изменяет память, здесь позиции африканеров сильны. Мы можем прямо сейчас попрощаться с нашими друзьями бушменами — и через пару часов мы будем в Чабонге. Или мы можем идти вместе с ними. Они направляются в сторону в город Гудхоп, там их подкармливают вещами и едой разные миссии. Только с их скоростью идти минимум три дня, если не все четыре. От Гудхопа до Габороне вроде рукой подать, меньше ста километров, и нормально ходит транспорт. Что скажете? Я за то, чтобы идти в Чабонг, если там по-прежнему африканеры заправляют, мы будем как у Христа за пазухой.

— Мне без разницы. Желательно вариант, чтобы быстрей добраться до столицы и попасть в посольство, — я был не против и трехдневного путешествия в компании умелой бушменки, но все же хотелось скорее попасть домой.

Айману тоже было без разницы, куда я, туда и он. Братья поддержали вариант дяди, и мы, отдав две винтовки, как и было обещано, двинулись в направлении, указанном нам Айявой.

Признаки присутствия цивилизации появились буквально через час, когда мы наткнулись на хорошую асфальтированную дорогу, на которой вскоре нас обогнал и притормозил пикап тойота. Высунувшийся из машины мужчина лет пятидесяти был белым, с загорелым лицом и пышной окладистой бородой. Держа в руках короткую автоматическую винтовку, он, оставаясь за машиной, спросил зычным голосом:

— Кто такие? И почему такие оборванные?

Нат выступил вперед без оружия:

— Меня зовут Натаниэль Ловейн, а это мои племянники, сыновья моей сестры Пит и Кевин. С нами еще над друг Алекс и парень Айман, он из Сомали. — Африканер перевел дух и продолжил: — Не думал, что первый белый брат, встретившийся мне за последний месяц наших приключений, возьмет меня на мушку, словно проклятый нигер!

На бородатого, видимо, произвели впечатление слова Ната. Он опустил винтовку и вышел из-за машины.

— Я Жан Лебаннер. Добро пожаловать в Чабонг, друзья, — с этими словами он крепко пожал всем руки, лишь на секунду помедлив с рукопожатием сомалийца.

Вопросы вертелись на лице и языке Жана, предвосхищая их, ответил Нат:

— Мы с окрестностей Блумфонтейна, ЮАР. Нашу ферму захватили черные, изнасиловали и убили нашу племянницу Сьюзи, нас повязали и продали на рудник Коффифонтейн недалеко от Кимберли. С Алексом и Айманом мы встретились в Блумфонтейне, где их продал в рабство капитан корабля, подобравший их из воды у берегов Сомали. С рудника нам удалось убежать, и мы почти двадцать дней шли в Ботсвану. Был с нами еще парень, но его убили во время преследования. Это вкратце, если рассказывать подробно, боюсь, придется здесь простоять до глубокой ночи.

Бородач вытаращил глаза, а затем опомнился, вслух проклиная свое любопытство.

— Натаниэль, могу я предложить вам и вашим друзьям свое гостеприимство? У меня достаточно комнат и еды, чтобы вы отдохнули. Потом я познакомлю вас с достопочтенным Стефаном Делакруа, мэром нашего Чабонга. Там решим, как вам быть дальше. В любом случае, африканеры не оставят вас без помощи. Садитесь и поедем ко мне, посмотрим, чем нас угостит моя Вивьен.

Второй раз просить нас не было необходимости, мы с Натом поместились в кабину, Айман и ребята просто запрыгнули в кузов.

Чабонг оказался маленьким городком с населением около семи тысяч, состоящий из домов типа бунгало, разбросанных по холмистой равнине. Зато имелся аэропорт и единственная больница на сто километров вокруг. Своим появлением город был обязан алмазному руднику, открытому еще в начале двадцатого века. При упоминании слова «алмазный рудник» я скривился, слишком были неприятными воспоминания. Все это рассказывал бородач Лебаннер, въехав в город и подъезжая к своему дому. Дом его был типичен для домов белых в Африке: построенный из дерева с использованием гипсокартона, с большой открытой верандой и резными ставнями на окнах. Крыша была из мягкой черепицы, при здешнем климате железо махом бы превращало дома в душегубки. На веранде стояла женщина лет сорока с хвостиком, тревожно вглядывающаяся в подъезжающую машины.

Было ощущение, что я попал на съемки фильма про середину двадцатого века: волосы женщины уложены такой характерной дулькой, сама она одета в длинное, до пят, белое платье и цветастый передник на тесемках.

— Жан, кто эти люди? — спросила она, едва муж вылез из машины.

— Вивьен, дорогая, это наши соотечественники с ЮАР. Их преследовали негры и они сбежали от них. Собери нам, пожалуйста на стол, наши гости очень проголодались.

— А этот, смуглый, очень похож на негра. Он точно не негр? — подозрительность Вивьен зашкаливала.

— Это наш друг! поверьте, он отношения к этим негодникам не имеет! Позвольте представиться, Натаниэль Ловейн, мои племянники, Пит и Кевин, это, — Нат показал на меня и Аймана рукой, — наши друзья из России, мистер Александр и Айман, которые после кораблекрушения оказались в ЮАР и на своей шкуре испытали отношение к белым.