Ваалан

Бикмет легонько толкает меня в плечо, давая понять, что лучше зайти в дом. Делаю жест пацану-«англичанину», есть что у него спросить. Целый час пытаю его, выуживая сведения о пиратах. Оказалось, это довольно крупная банда, обосновавшаяся в городке Баргаль, что находится южнее, в семидесяти километрах. Половина банды, вышедшая в море три или четыре дня назад, не вернулась обратно. Кто-то из рыбаков видел военный корабль в море, с этим связывают исчезновение части морских разбойников. Но даже оставшиеся тридцать — грозная сила, против которой рыбаки не выстоят.

А то, что бандиты вернутся за местью, сомневаться не приходилось. Человек так устроен, что, лишь унижая других, он способен возвыситься. Кто захватывает власть при переворотах? Самый кровавый и жестокий, самый гнусный и хитрый. И что он делает, взяв власть? Правильно, избавляется от своих соратников, устраняет потенциальных конкурентов, зачищает поле вокруг себя.

Когда все немного утихло, я вышел прогуляться по поселку. Люди улыбались мне, приветственно махали руками, словно знаменитости. Дважды меня пригласили в дом на трапезу. В первом случае отказался, было неудобно идти к незнакомым. Вторым пригласившим был паренек «англичанин», звали его Рияд, и он был очень настойчив. Родители Рияда были также обрадованы, старик пожал мне руку и долго тряс ее, не выпуская. Мать Рияда быстро накрыла на низенький колченогий стол и пригласила нас к трапезе. Рияд служил переводчиком между мной и отцом, моих познаний в сомалийском было явно маловато.

После еды Рияд принес кальян, поколдовал с ним и протянул мне трубку. Не знаю, как это вышло, но мне кальян понравился до потери памяти. Тепло попрощавшись с этой приятной семьей, вышел на улицу, когда мать Рияда протиснулась к нам и коснулась моего плеча, привлекая внимание. Пробормотав молитву на местном наречии, женщина легко коснулась указательным пальцем моего лба. Мне было смешно, но, видя серьезные лица окружающих, я принял самый невозмутимый вид.

— Она благословила тебя, — сказал мне Рияд, также молча наблюдавший за странной церемонией.

Все вокруг заулыбались, показывая мне большие пальцы. «В чужой монастырь со своим уставом не лезут, просто сделай людям приятное и улыбнись!» Что я и сделал, и мы с парнем пошли вглубь поселка.

Немного погуляв со мной, Рияд убежал по своим делам, я же вернулся в дом и, отказавшись от еды, завалился спать. Когда проснулся, была ночь: слышался разговор Аймана, что-то радостно рассказывающего отцу.

Я решил подождать, пока он сам не зайдет, было неудобно вмешиваться в беседу отца и сына. Чуть позже я понял причину его радости, когда Айман повел меня во двор: его пожилая мать сортировала рыбу, которой оказалось много.

— Это мне награда, что я спас и не оставил тебя в море, — рыбак был на седьмом небе.

— Ну да, хороший улов, — вынужден был я согласиться.

— Ты не понял! Такого количества рыбы за один улов не видел никто много лет! — Айман крепко обнял меня. — И это все из-за тебя.

— Ты не забыл о моей просьбе насчет российского посольства?

Настроение у парня изменилось, тень огорчения и сожаления промелькнула на лице.

— Не забыл, Алекс. Сегодня позвоню двоюродному дяде по линии мамы, он живет в пригороде Могадишо. Попрошу его съездить в город. Он все узнает, лишь бы там отменили военное положение.

— А у вас разве война не закончилась?

Задавая этот вопрос, я втайне боялся, что военные действия в самом разгаре.

— Закончилась. И с Эфиопией мир, но каждый месяц идут перевороты, одних смещают, другие приходят к власти. Мира у нас нет больше двадцати лет… Даже не знаю, когда мы забудем этот хаос, — Айман был искренне расстроен.

— Все когда-нибудь заканчивается, — философски заметил я сомалийцу, проблемы его страны меня волновали мало, у меня появился шанс вернуть свою жизнь. И всего-то надо добраться до посольства и заявить о пропаже паспорта. Его сотрудники свяжутся с паспортной службой в России, удостоверятся в моей личности, и я смогу попасть домой. Конечно, меня будут проверять и расспрашивать, но после изнасилования в теле девушки, такие «трудности» мне казались пустяками.

В семье Аймана был настоящий пир. Часть улова ушла на продажу, обеспечив семью необходимые продуктами и вещами, остальная жарилась, варилась и сушилась. Я так пропах рыбой, что половина местных кошек, отчаянно мяукая, следовала за мной по пятам, сопровождая меня, куда бы я ни пошел.

Прошло три дня с того момента, как я просил узнать насчет российского посольства в Могадишо. На все мои вопросы Айман отвечал уклончиво, пока мое терпение не лопнуло. Дождавшись момента, когда мы с ним остались вдвоем, я в буквальном смысле припер его к стенке, не давая выйти из комнаты. Убедившись, что ему не уйти от меня и что я могу выйти из себя — последствия вспышки моего гнева в поселке помнили хорошо — Айман сдался:

— Нет в Могадишо русского посольства. Уже много лет как нет. У некоторых стран остались представительства, но ваше закрыто. Оно не работает с начала гражданской войны.