Вадбольский (СИ)

— Так то Екатерина… Она была единственная такая.

— Глориана тоже единственная, — ответил я.

Он посмотрел на меня пристально.

— А-а… так вы не такой уж и ярый суфражист?

Я покачал головой.

— Отношусь к самцам, а мы везде доминанты.

— Доми… нанты?

— Это латынь, — пояснил я. — Обожаю латынь. Dominans — главенствующий, главный. Но если какая-то выдающаяся женщина превосходит в чём-то каких-то…

Он подсказал:

— Невыдающихся?

— Да-да, невыдающихся мужчин, — договорил я, — то так тому и быть, пусть ими и командует. Но, конечно, не нами с вами.

Он рассмеялся, чуть пригубил вина, едва коснувшись губами края бокала, посмотрел всё так же внимательно:

— Вы тот курсант, что из самой-самой дальней Сибири?.. Глориана говорила о ваших необычайных способностях в знании искусства Эллады и Древнего Рима. Отдыхайте, юноша. Я доволен общением с вами.

Он удалился, я перевел дух. Пронесло. И рейтинг Глаши не снизил, и наше общесамцовое положение поддержал, что ему, естественно, понравилось.

Но едва он поднялся и отошел к группке весело щебечущих женщин, к моему столику подошел ещё один из знатных гостей, крупный мужчина с брюшком и широкой синей лентой через левое плечо и правый бок, на ленте я успел увидеть два ордена, но сразу не сообразил их значение.

Часть третья Глава 8

Он тоже не стал спрашивать моего разрешения сесть, опустился на тот же стул, который только что грел Каменев,

— Артур Александрович фон Гринвальд, — назвался он мягким голосом. — Почему такой приятный юноша в одиночестве?.. Посмотрите сколько прекрасных девушек!.. Вон как блистает графиня Рената, как прелестна Жизель Леонкавалло, как весело смеется Лаура, её всегда окружает толпа кавалеров…

Я ответил с вымученной улыбкой:

— Я человек простой и простодушный. Мне трудно поддерживать светскую беседу, полную намеков и шуток, понятных только этому кругу. Я лучше отбуду нужное время в уголке, а потом отвезу Иоланту обратно в Академию.

Он засмеялся, я понял, что проговорился, но он лишь покачал головой.

— Хорошо, хорошо… вы очень правильный молодой человек! Пусть Глориана, Иоланта, Аня и Сюзанна вкусят славы, вполне заслуженной, кстати. Я вижу вас и понимаю, вы их опекали и там, но вовремя отступили в тень. Это говорит о вашем великодушии и… о вашем потенциале.

Я ощутил предостерегающий холодок, сказал поспешно:

— Нет-нет, я шел впереди только потому, что Глориана правильно составила отряд. А она и руководила, и воевала!

— Как, говорите, ваше имя? Баронет Юрий Вадбольский?.. Надеюсь, мы ещё увидимся в этих стенах.

Он подмигнул мне и удалился, осторожный гад, не сказал чё-нить типа: наш дом для вас открыт, приходите…

Есть такая форма приглашения, типа «приходите с таким-то», типа один ты нам на хрен не нужен, а этот даже с Иолантой не пригласил, то есть, сегодня была одноразовая акция. А вот Иоланта не просто приглашена, она может этот салон посещать без всякого приглашения. Правда, только в строго отведенные часы и дни, но это касается всех, я вот нет. Только при ком-то, да и то с позволения хозяев.

Ладно, мелькнула злая мысль, не очень-то и хотелось. Хотя, конечно, хотел, но именно не очень-то. Надо стать кем-то, чтобы не просто приглашали, а приглашали наперебой.

И не только в этот салон, а и в настоящие, где в самом деле родовая знать и могущественные люди.

В дальнем конце зала толпа взорвалась овациями. Там в центре окруженный восторженными женщинами, красиво разглагольствует красивый статный офицер в гусарском мундире, лицо задорное, в глазах веселый блеск, я услышал как он сказал громко:

— Tout hussard qui n’est pas mort a trente ans est un jean-foutre!

Ни фига себе мелькнула мысль, же сам Лассаль, а эта его фраза «Гусар, который не убит в тридцать лет, не гусар, а дрянь!» стала едва ли не девизом молодого офицерства. Сам он казался неуязвимым, пули рвали его одежду и всегда сбивали кивер, только в одном из сражений под ним убили шесть лошадей, он сражался во всех битвах Европы, но погибнуть удалось только в тридцать четыре года…

Я чуть не вздрогнул, как-то незаметно ко мне подошел господин в штатском мундире, но со звездой тайного советника, очень спокойный, но с очень внимательным взглядом.

— Андропов Юрий Владимирович, — произнес он негромко. — Не против, если присяду с вами?.. Что-то не по мне эти молодежные вечеринки… Вот подумалось, как это вам, молодому и сильному, помогать в начинаниях женщине?

Я сделал рукой отметающий жест.

— Взаимовыгодная сделка. Она оплатила покупку для меня всего снаряжения для похода.

Он улыбнулся.

— Но любой дворянин скорее застрелится, но не пойдет под управление женщине! К тому же она, простите за скверное слово, суфражистка.

Я сдвинул плечами.

— Не вижу ничего предосудительного в равенстве полов. Многие ему сочувствуют, а я вот решился на некий жест.

Он почти улыбнулся, такое было положение мимических мышц лица, но сказал тем же холодноватым голосом: