Вадбольский

Подал ей руку, она оперлась, словно мотылек сел мне на предплечье, я весьма церемонно, провел её по дорожке в кафе, распорядителю на ходу велел организовать столик подальше от сцены, вдруг это всё-таки кафешантан.

Кафе размером с танцевальный зал, есть даже сцена, там трио музыкантов, столики расположены в художественном стиле, что значит, как поставили, так и ладно, народу множество, но только молодежь, барышень маловато, чаще парни в студенческой форме и курсантской разных училищ, за отдельным столиком расположились парни во флотских мундирах.

У всех на столах очень мало еды, зато тесно от бутылок вина.

Иоланта милостиво улыбалась, я провел её к нашему столу, а когда остановилась перед ним, ловко отодвинул стул, а потом вовремя придвинул под её жопку.

Опустилась на сиденье с удивительной грацией, такому девочек учат с детства, спина прямая, взгляд вперед, я сел рядом, но не слишком близко, чтобы не прикоснуться друг к другу даже нечаянно, ещё рано.

Неслышно подскочил халдей, угодливо изогнулся, передо мной на столешницу опустилась папка меню в толстом кожаном переплете.

— Что изволят благородные господа?

Я помедлил мгновение, запоминая, что подсказывает мне зеттафлопка, повернулся к Иоланте.

— Что изволите, дорогая?

Она бросила в мою сторону сердитый взгляд, «дорогая» нельзя употреблять на первом свидании, произнесла ровным голосом:

— Кофе и круассан.

Я сказал официанту:

— Два кофе, два круассана… и хороший бифштекс с гречневой кашей.

Он поклонился и спросил заговорщицки:

— Что пить будем?

— Что-нить легкое, — ответил я, а когда он умчался, сказал Иоланте виновато: — Простите за плебейские манеры, но я набегался, как собака, очень-очень породистая!.. устал и проголодался. Могу коня съесть вместе с уздой, стременами и седлом. Даже подковы можно не снимать, всё сожру.

Она с неодобрением поджала губы, однако глаза лукаво блеснули.

— Когда мужчина голоден, к его манерам нужно относиться снисходительно. Хотя обидно, мы не решили ещё высокодуховный вопрос о существовании Бога, а вы уже хотите есть!

Глава 6

Официант поставил передо мной на тарелке кусок говядины в два пальца толщиной, румяная корочка с обеих сторон, а когда я, вооружившись ножом и вилкой, отделил первый ломтик, из розового разреза пахнуло пьянящим ароматом, крохотные пузырьки жира вздуваются и тут же тают.

Я отправил ломтик не в рот, а в пасть, блаженство, нежнейшая говядина на коричневой горке гречневой каши, блестящей от масла, разваристой и следом прожаренной, ну кто сказал, что жизнь не хороша?

Иоланта со снисходительной усмешкой наблюдала, как я ем, воспитанный человек не должен выказывать голод, мы же люди, а не животные, я всё понимаю, но в то же время чувствую, ей нравится мой аппетит, это значит, я здоров, а мужчина обязан быть здоров и готов к защите своей барышни.

Краем глаза видел как в кафе вошли трое парней в форме нашей Академии, а во главе, глаза б мои не видели, Демидов. Я даже наклонился над тарелкой в надежде, что не заметит, но он, прежде чем сесть, мазнул взглядом по всему помещению, лицо дернулось и напряглось, заметил, гад.

Иоланта, красивая и пахнущая весной, несмотря на осень во дворе, беспечно щебетала в ожидании кофе и круассанов:

— Вадбольский, вы совсем аскет, знаете? Все ваши парни при каждой возможности толкутся на нашей половине двора, а вы ни разу…

Я с удовольствием дожрал бифштекс и с помощью ломтя хлеба доловил последние комья каши и отправил в рот.

Официант возник, словно из воздуха, забрал настолько чистую тарелку, что и мыть не надо, а я жестом велел подавать кофе и круассаны.

Иоланта рассматривает меня с живейшим интересом, дивно хорошенькая, свеженькая и цветущая, а низкое декольте зазывно демонстрирует верх красиво очерченных вторичных признаков.

— По жизни я однолюб, — сообщил я и посмотрел на её сиськи, — хотя бывают сбои.

Она красиво расхохоталась, показывая не только белоснежные зубки, но и чувственный красный ротик.

— Ой, вы так оригинально ухаживаете!

— Я могу, — ответил я и лихо подкрутил несуществующий ус. — Хотя могу и по роже получить, но могу и… Я же реалист, что мне с того, полон стакан наполовину или наполовину пуст, для меня важнее, что в стакане.

— Хм, — сказала она и посмотрела оценивающе, — какой же вы реалист, если всё ещё одиночка? Нужно прибиться к какой-то группе, так легче подниматься по ступеням.

— Потому вы в группе Глорианы?

Она посерьёзнела, покачала головой.

— Нет, тут другое. Мне, как и многим, хочется быть слабой женщиной, но, как назло, то кони скачут, то избы горят… Отсюда и наш суфражизм! Не хочется, а надо. Только женщины спасут мир, если мужчины не сломают его раньше.

Я посмотрел с уважением, Иоланта ощутила, чуть смутилась своей откровенности.

— Вам побороться придется, — сказал я с сочувствием. — Всё-таки мужчины не готовы, что какое-то ребро Адама осмелилось перечить самому человеку.