Вадим

— Это я такой смелый, потому что ада пока не видел. Подозреваю, что его нет. То есть ад у каждого свой. Но я также подозреваю, что в рамках мировой справедливости я человек в целом хороший. И наказывать меня не за что.

— Ну… в общем, да. У многих проблемы серьезнее… У вас есть вопросы?

Вадим понял: ему выдался единственный шанс узнать что-то важное. И, как назло, в голове было пусто.

Тут Маша нашептала ему своей обычной галиматьи. Вадим пробовал отмахнуться, но больше спросить все равно было нечего. Немного стесняясь, он произнес:

— Как вы думаете, почему столько секса в современной литературе? Почему на нем все зациклились?

Создатель задумался.

— Возможно, это единственное, что осталось из связующего человека с природой. А почему вы задали этот вопрос? Вы этим интересуетесь?

— Да нет… — смутился Вадим. — Жена…

— Жена у вас странная женщина… Бога нет, секса нет… что же тогда есть?

— Литература… — пробормотал Вадим и насупился.

Окружающие посмеивались. У стариков тряслись бороды, а девицы в мини-юбках лучились улыбками и строили ему глазки. Рыжий прикрыл рот толстой ладошкой и хрюкал.

Наконец Вадим нашел хоть один стоящий вопрос:

— А вы и аллах тоже? То есть вы все-таки один-единственный? Или нет?

Бог отвел свои зеленые глаза вдаль, затем принялся разглядывать маникюр. Это было, конечно, не очень вежливо, и тогда один из стариков прокряхтел:

— А то.

Дождавшись, когда Бог изучит маникюр досконально, Вадим осторожно развил тему:

— А можно спросить, почему вы выглядите именно так?

Здесь он умудрился доставить Всевышнему удовольствие. Тот заулыбался и стал объяснять:

— Все дело в том, что, как вы совершенно верно отметили, у вас есть собственные концепции, за рамки которых вы выйти не в состоянии. Таким образом, вы являетесь заложником как раз конечности своего разума. Вы можете себе представить, что я был бы, скажем, собакой? Или облачком? Манной кашей, наконец?

Он даже хихикнул. С достоинством.

Вадим поразмыслил и разочаровался:

— То есть вы не на самом деле так выглядите?

Все посочувствовали. Довольный Бог произнес:

— Вы считаете, что увидели меня сейчас своими глазами. Строго говоря, ничего вы не видели. Я не выгляжу никак. Я на самом деле и не здесь. То есть, конечно же, не только здесь. Много ведь всего происходит, так? Вы же не такой исключительный человек, чтобы я вам одному посвятил столько времени?

— Справедливо, — согласился Вадим.

Затем подумал:

— Зачем было вообще меня сюда приводить… И обстановочка так себе… Глупо.

— Я все слышал, — предупредил Бог.

Улыбнулся белозубой улыбкой и испарился.

От этого происшествия у Вадима осталось приятное впечатление. Встретились культурные люди и пообщались.

Очутившись на диване у себя дома, он сидел без движения и изумлялся. Вскоре Маша спустилась вниз. Встала напротив, скрестила руки. Посмотрела Вадиму в глаза и спросила:

— Ну как?

Взгляд ее был как взгляд с того света. Во всяком случае, таким он показался Вадиму. В этот момент он готов был поклясться, что она знала происшедшее с ним до мельчайших деталей.

Он не стал уточнять, что именно она имела в виду. В принципе, она могла иметь в виду что угодно. Возможно, Марина и няня заметили его тогда в коридоре и все-таки доложили. Вместо ответа Вадим сказал:

— Я хотел бы поехать завтра на дачу. А ты?

Она ответила, глядя теперь мимо него.

— Вообще-то, у меня свои планы… Может, в следующие выходные? Или, знаешь, возьми Илюшку и съезди сам. У меня тут как раз такие дела начинаются, очень важные, я тебе потом расскажу.

— Хорошо.

— Тогда я пойду приготовлю Илюшкины вещи. Резиновые сапоги, наверное, надо сложить?

— Да, наверное.

Маша встала и пошла вверх по лестнице. Это была уже совершенно чужая женщина.

7

— Что это за тетя? — спросил с детского сиденья Илюшка.

— Это очень хорошая тетя, ее зовут Лера.

Лера закрыла за собой дверцу.

— Доброе утро.

Просияла глазами и сразу обернулась к ребенку, протянула руку:

— Здравствуй, я Лера. А тебя как зовут?

Илюшка застеснялся.

— Ну ничего, ты мне потом скажешь, по секрету, ладно? Держи.

И протянула ему игрушку.

— Что надо сказать? — поинтересовался Вадим, отъезжая от тротуара.

— Спасибо…

Илюшка зашуршал пакетом.

Какое-то время они молчали; иногда смотрели друг на друга и улыбались. Светло-голубое небо плыло и дрожало, пронизанное лучами солнца.

Лера как будто снилась Вадиму. Глаза ее ускользали. Блестящие волосы спадали на плечи аккуратными локонами. Вадим сразу представил ее руки, как она всего лишь час или полчаса назад снимала бигуди: осторожно раскручивала, складывала в тумбочку в ванной. Или в большую прозрачную косметичку. Или в вазу, которая, может быть, стоит на столике, а под ней — вязаная крючком белая салфетка… Вадим помнил бигуди с детства. Ему не хватало бигудей. Давно.

В окнах мелькали неброские подмосковные пейзажи: желто-синяя «ИКЕА» с диваном за 2999 рублей, грязные автомобили, тетки в трикотиновых юбках, безжизненные кусты, ржавые гаражи и белые пластиковые кафе — клоаки, в которых зачаточное общение к вечеру произрастало в более яркие формы… Ему было легко.

— Вадим Сергеевич… — сказала Лера, и он засмеялся.