Вагнер – в пламени войны

Дело все в том, что человеческое сообщество, так же как и сообщества животных, делится на разного рода страты, или как говорят в Индии, на варны и касты. Эта теория проверена и войной, и жизнью в социуме в мирное время. Все проверено практикой. Строго, грубо говоря, люди делятся на четыре варны, которые в себе подразделяются на страты или касты. Вы, наверное, уже читали про варны философов, управленцев-воинов, предпринимателей и рабочих? Все так и есть. И в такие подразделения, как группа «Вагнер», идут, как правило, воины и философы. Однако, если мы говорим о Проекте «К», то во всей этой среде часто попадались и барыги тоже. Эти барыги желали скостить себе срок на войне. Ладно, все бы ничего, но как мне сказал один боец как-то, Гена ведь в бою улегся и лежал, пока трескотня автоматная не прекратилась. Это не обозначает того, что барыга не может стрелять и убивать. Может, еще как может, но часто ему не понятно, зачем это делать на войне. Если убивать за имущество, тогда барыге понятно, а вот на войне и за идею, этого он понять не может. Не способен. Барыга где-то сойдет с пути воина, скорее всего там, где хоть краем своего глаза увидит прибыль или красивую вещь, которую можно присвоить или же на что-то обменять. Это касается и его жизни. Если встанет дилемма перед барыгой так, что жизнь с товаром, с деньгами или смерть, или же борьба ради идей, то он выберет жизнь с деньгами и товаром.

И именно поэтому тоже нам нужна профессиональная армия, которая соберет всех тех, кто видит свою жизнь в качестве воина. В армии по призыву остаются на контракт люди, порой далекие от мировоззрения воина, и часто в военные училища идут только за льготами и хорошей зарплатой, которая будет светить в будущем офицеру. Потому считаю, с абитуриентами, с курсантами должны работать отличные психологи, психиатры, которые бы определяли их способность быть воинами. Деньги, говорите, раз профессиональная? А разве офицер, прапорщик или контрактник из «министерских» не профессионалы? Профессионалы. Так и вопрос о профессиональной армии снимается, как вопрос сугубо денег. Воин должен быть как минимум состоятельным человеком в обществе. Каждый должен заниматься своим делом. Воин и управленец – воевать и управлять, а предприниматель организовывать добычу материальных благ для себя и общества. Думаю, так должен быть устроен мир. Это хорошее, правильное устройство мира. Не каждому дано воевать, и не надо тянуть человека на войну, если ему это не присуще и если общество на войне может обойтись без лишних в армии людей.

Сижу я за кухонным столом с Геной, пью крепкий чай. Заходит боец и сразу проходит к шкафу, что стоит за мной.

– Бинт нужен и таблетки бы… вот нурофен, – говорит он и смотрит на меня. – Нурофен хочешь? Он от всего помогает и успокаивает.

– Давай, – отвечаю я и вспоминаю, что супруга моя, Татьяна Владимировна, эти таблетки и пила, когда у нее голова болела. И потому в сознании моем при слове «нурофен» проснулось, что-то домашнее, родное и совсем непохожее на всю эту окружающую меня действительность. Да, вспомнил сразу супругу и подумал, что женщина и война являются предметами, совершенно несовместимыми. И когда я вижу на картинке женщину-снайпера или узнаю, что такая-то вот работает снайпером на войне, то мое сознание все равно сопротивляется этому и не может такую картинку встроить в выражение «это нормально». Красота, женственность, нежность – все это несовместимо с грязью, кишками и кровью, все это несовместимо с тем, что называется убийством. Как я относился к украинским женщинам-снайперам, ведь я слышал о них тогда? Как к врагам, как к мишеням, как к особому извращению. Существо, которое по природе своей должно дарить любовь и красоту людям, такое существо, превратившееся в орудие для убийства, уродливо. Хотя образ женщины-подпольщицы или женщины-партизанки, выпускающей из своего «браунинга» пулю в лоб бандеровскому полицаю или немецкому оккупанту, у меня в голове укладывается как нормальное явление, но всегда при условии, если это наша женщина. Просто сама война, с ее окопами, грязью и дикими нравами, на мой взгляд, несовместима с женской натурой.

В один из дней Гену забрали на какую-то боевую операцию. Этому не стоило удивляться, так как каждого из нас могли перекинуть с одной точки на другую внезапно и без предупреждения, и решение по этому поводу принималось командиром взвода. Он строил тактику и стратегию наших действий, исходя из установок и приказов, которые получал свыше, от комбата. Меня обрадовал факт того, что Гены не будет в доме, так как он все же претендовал на высокий статус хозяина этого дома, ведь он его когда-то приводил в порядок, обставлял и еще готовил еду для бойцов.

«Пусть сидит в окопах, – думал я. – Пусть хоть повоюет немного, засиделся уже на своей кухне».