Вайдекр, или Темная страсть

Следующая неделя прошла для меня в вихре нескончаемых материнских радостей и чувственного восторга, как у кормящей кошки. Я грезила наяву, и только одна мысль не оставляла меня — как бы заставить Гарри признать моего сына наследником Вайдекра, не открывая при этом ему истину. Я знала своего щепетильного братца достаточно хорошо, чтобы понимать, что мысль о плоде кровосмесительной связи будет ему отвратительна. Даже мой собственный прагматический ум старался избежать ее, и я чувствовала, что всякий намек на правду вызовет возмущение и разрушит мои планы и надежды. Но я должна, я просто обязана найти путь, чтобы дать моему второму ребенку — моему сыну, моему мальчику — равные права с первым ребенком — Джулией. Вся эта мешанина мыслей была единственной помехой моему счастью. Но и от нее я отвлекалась, напевая, мурлыча и укачивая моего сына, моего великолепного сына.

Его ноготочки были совершенно очаровательны. Каждый крохотный пальчик заканчивался настоящим ноготком, даже с беленькой лункой. А его маленькие ножки, такие пухленькие, а между тем в них чувствовалась каждая косточка! А так сладко пахнущие складочки его шеи, а его крошечные закругляющиеся в виде раковин ушки, а великолепный цветок его ротика! Когда он бывал голоден и жадно тянулся к моему влажному соску, его личико искажалось и круглый ротик становился треугольничком. А если он принимался сосать, его верхняя губка превращалась в сплошной молочный пузырь от такой усердной работы.

Мое сердце таяло от счастья, когда в жаркие июньские дни я разрешала малышу лежать голеньким на моей кровати, пока я припудривала или мазала маслом его влажную после купания кожу. И я настаивала, как до меня делала Селия, чтобы его маленькие ножки болтались на свободе, а не заворачивались, скрюченные, в противные пеленки. Сейчас весь Вайдекр вращался вокруг двух маленьких тиранов: великолепной Джулии и великолепного Ричарда.

Да, я назвала его Ричардом. Почему это имя вдруг пришло мне на ум, я никогда не узнаю, разве что потому, что имя Ральфа начиналось на ту же букву. Странная небрежность для меня, ведь я никогда не допускала таких совпадений. Но милый Ричард делал меня неосторожной. Я думала только о нем, и на какой-то момент я утратила всю гневную, лживую, напряженную настороженность. Я имела глупость ни к чему не готовиться. Я понятия не имела, что я скажу, если кто-нибудь спросит о его возрасте. Он был пухлым, здоровым ребенком, которого исправно кормили каждые три или четыре часа, и совсем не напоминал худосочного недоноска. Селия ничего не говорила. Да и что она могла понимать? Однако прислуга знала, как знают все слуги, и, значит, Экр тоже знал — для меня это было ясно.

Но мы жили в деревенской местности. В нашей приходской церкви редкая невеста не имела к свадьбе хорошего круглого живота. Ибо что это за невеста, которая может оказаться бесплодной женой? Конечно, в знатных семьях все происходило по-другому, но тогда муж рисковал получить такой же подарок, как Гарри, — бесплодную жену и никакой надежды на наследника. Так что я была уверена, что все в Экре, тем более в усадьбе, и даже в графстве, решили, что мы с Джоном стали любовниками до свадьбы, и ни о ком из нас не судили от этого хуже.

Только мама осмелилась осведомиться об этом тривиальном грехе.

— Он такой крупный ребенок для своего возраста, — заявила она, глядя на нас обоих, нежащихся в моей постели после кормления: маленькое личико малыша просто сияло от удовольствия, а глазки сомкнулись в блаженной дремоте.

— Да, — рассеянно отозвалась я, разглядывая своего младенца.

— Ты не ошиблась в своих подсчетах, дорогая? — тихим голосом спросила мама. — Он выглядит таким пухленьким и хорошо упитанным для ребенка, рожденного преждевременно.

— Ох, оставь, мама, — лениво проговорила я. — Ты должна все прекрасно понимать. Мы с Джоном зачали его, когда были помолвлены. Ты же знаешь, что я придерживаюсь старых обычаев.

Мамино лицо выразило неодобрение.

— Для тебя нет ничего святого, Беатрис, — гневно проговорила она. — Если твой муж не имеет возражений, то, конечно, не мое дело сердиться. Но это неудивительно при твоем деревенском воспитании. Мне и во сне не снились такие вещи. Но я очень рада, что уже не несу ответственности за тебя.

С этими словами она выплыла из комнаты в глубоком возмущении, оставив нас с Ричардом, его — спящим, а меня — смеющейся.

Выдумка, что он был зачат Джоном до нашей свадьбы, казалась мне такой убедительной, что я даже не беспокоилась о возвращении мужа и о том, что он может подумать. Я мало что знала о детях и считала, что три недели в младенчестве не имеют никакого значения. Я едва помнила первые дни жизни Джулии, и мне казалось, что она мало изменилась до нашего возвращения в Англию. И я не видела оснований, чтобы мой муж, каким бы умным и опытным врачом он ни был, заметил небольшую разницу между ребенком, рожденным в срок, и ребенком, родившимся за три недели до срока. Еще несколько дней, и он вообще ни в чем не сможет быть уверен.

Но как раз этих нескольких дней мне не хватило.