Вайнахт и Рождество

Я очнулся в кабинете директора. У Ольги Яковлевны были красные пятна на лице и мокрые глаза, а у Ваньки из носа кровь шла. Директор выслушал ее, Ваньку – и отпустил. А меня оставил. Долго молчал, а потом положил мне руку на плечо и сказал: «Вот что, Николай. Я тебя на один день исключаю из школы. Завтра будешь дома, а послезавтра придешь. Матери сам расскажешь, за что я тебя наказал. И запомни, Коля: никогда не рассказывай об отце. Будут спрашивать – отвечай, что не знаешь. Понял?»

После этого случая мама рассказала мне про папу. «Только никакой он не враг и не шпион, – заверила она. – Это ошибка». Я и сам знаю, что папа не может быть врагом. Но почему ошибка такая длинная? Сколько времени прошло…

Валя уже в школе, наверное. У него всегда дела, и он раньше приходит. Сейчас я один бегу. Опаздываю. Гудка теперь нет, завод не работает. А радио уже давно молчит. Ничего, я успею. Я же дворами. У меня все дырки в заборах знакомые. Поэтому семь минут получается.

Что-то этим утром не так. Вчера на улицах были люди, а сегодня почти никого. И тихо. Говорили: немцы, немцы. Что-то грохотало, только далеко, за городом. И несколько самолетов пролетело. Жаль, если немцев прогнали. То есть что прогнали – это хорошо. А жаль, что так и не посмотрю войну, как наши побеждают.

Через двор сельхозтехникума я выбежал к длинному зданию складов. И здесь наконец-то увидел людей. Большие ворота были открыты, в глубине стояла грузовая машина.

Сторож с ружьем ругался с человеком в черном пальто и шляпе.

– Бумагу давай! – повторял сторож.

– Какую тебе бумагу? Глаза разуй! Я вместо бумаги! Я приказ выполняю, ценности вывожу! Петрович, кончай волынку! Через час здесь знаешь что будет? Бросай свою берданку и топай домой, пока… Заводи! – И человек в пальто махнул рукой шоферу.

– Стрелять буду, обязан!

– Кончай волынку! – поморщившись, повторил человек в пальто.

Нагруженная какими-то ящиками машина выехала из ворот, и этот, в черном пальто, вскочил на подножку.

Сторож выстрелил вверх, и во всех дворах залаяли собаки. Человек в пальто нырнул в кабину, машина взревела, выпустив облако сизого с черным дыма, и рванулась. Сторож выстрелил еще раз. Грузовик вильнул, и несколько ящиков упало на мостовую. Увернувшись от столба, машина помчалась по пустой улице.

Сторож опустил ружье и посмотрел на меня.

– Что делают, а? А еще партийный… – Он сплюнул, переломил ружье и выбросил толстые гильзы.

– А вы милицию вызовите, – сказал я. – Она всех бандитов поймает.

– Какую милицию! – злым плачущим голосом закричал сторож. – Какие бандиты! Это хуже бандитов! Заведующий складом это, а не бандиты!

Ничего не понятно. Я поднял теплые гильзы и побежал дальше.

Каникулы

Школьный двор был полон народу. Опять непонятно.

Наш класс толпился вокруг Ольги Яковлевны.

– Строимся, линейка!

Я встал рядом с Сонькой.

– А почему в школу не пускают?

Она пожала плечами: не знаю. И шмыгнула носом.

– Простудилась?

– Нет. Страшно.

Сонька тоже ударница. То есть отличница. На птицу почему-то похожа. Птица с веснушками.

– Чего страшно-то?

– Не знаю.

– Не знаешь, а боишься. Трусиха.

– Ага, – легко согласилась Сонька, ничуть не обидевшись.

Вышел директор, и голоса будто ветром сдуло.

– Ребята! Сегодня уроков не будет. Занятия в школе прекращаются на… некоторое время. Это внеплановые каникулы. О возобновлении… то есть о начале занятий мы сообщим. А теперь вы все должны как можно скорее вернуться домой. Вы слышали? Домой! И приказываю никому не выходить на улицу! Все должны быть по месту жительства. Дома то есть. Учителя будут ходить и проверять. Вы поняли?

И все радостно закричали:

– Да!

Такого подарка никто не ожидал.

Домой я, конечно, идти не собирался. Раз сказали сидеть дома, значит, будет что-то интересное. Я заметил, что Валя тоже остался. И с ним еще несколько больших ребят из его класса. Вид у них был заговорщицкий. Они стояли тесным кружком и не кричали, как обычно все кричат во дворе школы, а шептались.

– Ты почему домой не идешь? – Ага, Сонька тоже здесь.

– А ты?

– Мне страшно.

Вот странная. Нет, она хорошая, но странная. А еще мы за одной партой сидим, и она меня это… контролирует. Ольга Яковлевна посадила нас вместе, чтобы «Соня меня контролировала, потому что я отвлекаюсь и мечтаю». Это учительница так сказала. На самом деле Сонька еще хуже мечтает. Однажды Ольга Яковлевна ушла куда-то, а у нас еще один урок оставался. И она задание дала, чтобы мы его делали и тихо сидели. Никто, конечно, тихо не сидел и задание не делал. Все шумели и смеялись. А Сонька сидит и пишет. И у нее слезы текут. Я к ней в тетрадь заглянул, а она не задачу решает, а стихи пишет:

Какой сегодня странный день,
И птицы молча пролетают,
И снег меня не замечает…

И еще что-то, но я не успел прочитать – она увидела, что я смотрю, и закрыла тетрадь. Плачет, потому что снег ее не замечает. Это нормально? Но я все равно с ней дружу. И мама у нее хорошая – тетя Аня. Она все время мне книжки интересные дает. И она с моей мамой дружит.

– Коль, пойдем вместе, а?