Вакансия

Дубицкас развернулся и засеменил куда-то в глубину здания, бормоча одно и то же: «Tarde venientibus ossa. Tarde venientibus ossa. Tarde venientibus ossa».

Дорожкин постоял полминуты в опустевшем коридоре и поплелся обратно в сторону вестибюля. Там он остановился, пошарил глазами по стенам и подошел к стендам, на которых были укреплены уже пожелтевшие от времени фотографии. В ряду незнакомых лиц Дорожкин обнаружил фото точно такого же, каким он был и теперь, Вальдемара Адольфовича Простака с пометкой «начальник полевой лаборатории института», стоявшего возле открытого газика, рядом — портрет мордастого, уверенного в себе мужчины с подписью «директор института Перов С. И.» и далее в ряду — более молодого и подтянутого Неретина Георгия Георгиевича, числящегося «научным руководителем института», и портрет Дубицкаса Антонаса Иозасовича, еще чьи-то портреты и фотографии. Напечатанные на слепой машинке, да и почти выцветшие буквы под фотографиями были едва различимы, но Дорожкин приподнялся на носках и все-таки разглядел. Под фотопортретом Дубицкаса, как и под многими другими, значилась не только дата рождения, но и дата смерти. Дорожкин отпрянул от стенда и кинулся вон из здания.

Глава 13 Заповедник

Фильм «Хищники» оказался весьма уступающим оригиналу тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Вариации «Кровавого спорта»[22] в инопланетных джунглях навевали скуку, даже с учетом того, что образ русича продемонстрировал — заокеанских кинопроизводителей питают не только штампы, но мифы. Единственное, что показалось Дорожкину симпатичным, так это целеустремленность главного героя. Дорожкин и сам бы с удовольствием демонстрировал целеустремленность, если бы у него за спиной стояла надежная компания приятелей в составе кинорежиссера с внятным сценарным планом, нескольких дублеров и приличного инструктора по восточным единоборствам. Конечно, не помешал бы и отдельный вагончик, и симпатичная девчонка в качестве массажистки. Впрочем, ничто из перечисленного не отменяло необходимости отснять каждую сцену по нескольку раз. Дорожкин был нисколько не уверен в собственных доблестях.

Пятисотместный зал так и не наполнился. Дорожкин насчитал в полумраке с полсотни голов, но, когда после финальных титров зажегся свет, обнаружил, что все зрители, кроме него, остались на местах. Кто-то из них дремал, кто-то негромко переговаривался с соседями, кто-то продолжал смотреть на белое полотнище экрана.

Дорожкин вышел из кинотеатра, разглядел у центрального входа в больницу «вольво» Адольфыча и переминающегося возле машины Павлика, оседлал велосипед и покатил вдоль речки по Яблоневой улице. Дело шло к ужину, но думать о еде Дорожкин не мог. Он не мог думать вообще ни о чем. Попытки сформировать в голове хотя бы какую-нибудь внятную мысль размазывались в кашу через секунду. Справа от него промелькнул дом с тремя его окнами на пятом этаже. Дорожкин было подумал, что так и не познакомился с соседями, да и не сталкивался с ними еще ни разу, но и эта мысль канула куда-то в бездну.

Он остановился у входа на стадион. Обнаружил у ограды велосипед Ромашкина, оставил рядом свой и побрел к дверям под плакатом, изображающим взлетевшую над волнами русалку. Внутри пахло хлоркой и сыростью. Дорожкин заплатил в кассе сто рублей, получил резиновую шапочку, плавки с пластиковой блямбой на поясе, открыл с помощью этой блямбы ячейку в раздевалке, сложил туда одежду, показал нахохлившейся врачихе на еще одном входе подошвы и пальцы ног и через минуту стоял под горячим душем. Идти к бассейну, в котором слышались вопли детворы и визг девчонок, не хотелось. Хотелось стоять под струями горячей воды и растворяться в них, растворяться и растворяться. Но Дорожкин стиснул зубы, закрутил вентили и пошлепал к свету.

Вода была той самой температуры, на которую Дорожкин и рассчитывал. Холодной в первое мгновение и почти неощущаемой потом.

— Дорожкин! — раздался довольный вопль Ромашкина. — Ты в шапочке? А я нет. Я лысый. Лысым можно и без шапочки.

Ромашкин брызнул Дорожкину в лицо, расхохотался и, бравируя накачанными плечами, двинулся брассом к противоположному краю бассейна, у которого хихикали с полдюжины пухлых старшекурсниц ремеслухи. Невдалеке от них инструктор в плавках и почему-то толстовке руководил стоявшими по грудь в воде объемистыми горожанками, заставляя их крутить бедрами и махать руками, а в дальнем углу визжала ребятня, скатываясь в воду с причудливой пластиковой горки.

— Все в порядке, — прошептал Дорожкин. — В конце концов, это ведь не лепрозорий какой-нибудь? Просто такое место. Лукоморье. Кузьминское Лукоморье, правда, без моря, зато с озером и даже с бассейном. Со временем дуб срубили, море высохло, цепь заложили. Ну что там еще сделали? Русалку запустили в Малую Сестру. А кот спился. Или перекинулся в Ромашкина. И все.