Вакханалия

— Здравствуйте, — сказал высокий, оголяя голову. У него оказалась нормальная человеческая голова — со слипшимися волосами и злая. Но не такая наглая, как у второго.

— Вы слишком быстро, — простучала я зубами.

— Ей не нравится, — нахально заявил второй, бесцеремонно разглядывая мои апартаменты.

— Работа такая, — пояснил первый, — уточняем сразу: вы гражданка Косичкина, Лидия Сергеевна. Звонили в милицию по поводу убийства.

— Ко мне еще ломились, — жалобно поведала я. — Чуть дверь не вышибли…

— Капитан Верест, — представился высокий, — а это сержант Борзых.

— Очень похоже, — прошептала я.

К сожалению, они услышали.

— Нет, не нравится мне это дело, — определился сержант. — И свидетельница грубая.

А я не девочка, чтобы нравиться. С них уже текло на мой пол — как из брандспойта.

— Это второстепенно, — бросил капитан. — Я тоже не испытываю к этой испуганной особе неясных чувств и вряд ли испытаю в дальнейшем. Ей не удастся заморочить нам голову. Итак, гражданочка, вы обнаружили труп…

— Да, да, — торопливо забормотала я, — у трансформаторной будки. Это был незнакомый мужчина, я его никогда не…

— Одевайтесь, — приказал Верест.

Я растерялась:

— Вот так сразу?

— Нет, чайком побалуемся, — гоготнул сопровождающий.

Стихия бушевала. Порывы ветра сносили потоки воды, дробя их на хаотично пляшущие сегменты. Создавалось впечатление, что идет пьяный дождь, которому безразлично, куда падать. Я чуть не задохнулась от пронизывающего ветра, запаниковала. Осталось только в припадке забиться. Видимо, я слишком долго топталась на месте: меня подхватили под локти и бесцеремонно потащили к Волчьему тупику.

У трансформаторной будки ничего не было! Кроме самой будки. Для пущей демонстрации факта опера в две руки осветили землю, жухлую траву в районе опорного столба, продавленную колею, забор Фаринзонов… Не было никакого трупа!

— Как видим, покойник отсутствует, — недобрым голосом, словно самый сюрприз еще впереди, прокомментировал Верест.

— Но позвольте! — возмутилась я. — Вы меня что, за идиотку принимаете? А ну сознавайтесь, куда вы его дели?

— Во заявочка… — фыркнул Борзых.

— А теперь идем далее, — продолжал Верест. Меня опять подхватили за локотки и понесли. Но не в тупик, а вдоль по Облепиховой — мимо обширного сада Риты Рябининой. Метров через пятнадцать — напротив неосвещенного дома Постоялова — установили вертикально и убрали руки. Стена ливня раздвинулась, образовались две темные личности в кустах у ограды. Один сидел на корточках, совершая руками пассы, другой при сем присутствовал. При нашем приближении тот, что был на корточках, поднялся, отошел в сторону. Другой остался.

— Фокус-покус, — объявил Борзых, направляя фонарь на лежащий под ногами предмет. Верест подтолкнул меня в «первые ряды»:

— А эта личность вам знакома?

Мощный луч застыл на искаженном гримасой лице Зойки Макаровой…

Я закрыла глаза. Кажется, меня поддержали.

Глава 4

Надо отдать должное этим людям, садистами они являлись только внешне. И не все. Меня не повезли в тюрьму, не били электродами по пальцам, не пытали каленым железом. Мне даже позволили умыться, переодеться и дали время прийти в себя, что было очень кстати. Местом для допроса капитан Верест избрал мамину комнату. Он сидел за столом, строча в своих протоколах, я съежилась на диване, а нагловатый Борзых — молодой крепыш с глазами навыкат — бродил по комнате, попинывая мамино барахло. Еще двое оперативников, как я уяснила из разговоров, были посланы к казакам на ворота, третий сторожил Зойку, а четвертый являлся связующим звеном между ними всеми.

— Прошу для начала отметить, что галлюцинациями я не страдаю, — заявила я.

— Так говорят все страдающие галлюцинациями, — равнодушно отверг Верест.

— Гы-гы, — сказал Борзых.

— Для начала мы отметим другое. — Ручка замерла, и голубые глаза капитана уперлись в мои. — Пара слов для протокола, если позволите. Итак, ваше имя?

— Косичкина Лидия Сергеевна, — покорно вымолвила я.

— Год рождения?

— Шестьдесят восьмой.

— Семейное положение?

Я вздохнула:

— Безвыходное…

Борзых совсем развеселился. Верест тоже поулыбался. У него оказалась неплохая улыбка. И сам он, после того как отогрелся и высушил голову, стал намного человечнее. Лично я ничего не имею против высоких, подтянутых блондинов за тридцать. Если, конечно, они не носят недельной щетины, презирают тонкие свитера до колен и не служат в милиции.

— Попрошу выражаться понятнее.

— А куда уж понятнее, Леонидыч, — миролюбиво оскалился Борзых. — Женщину с дитем мужик кинул, а других вариантов нет, вот и мается. У моей Люськи, пока я ее на груди не пригрел, такая же безнадега была.

Верест с трудом удержал улыбку:

— Что записывать будем, Лидия Сергеевна?

— Пишите «разведена», капитан…

Он сделал вид, будто записал. За это время его глаза обрели строгость.

— А теперь подробности, Лидия Сергеевна. Яркие события этой ночи.