Ваксберг А.И. Моя жизнь в жизни. В двух томах. Том 2

Генерала Сергея Крылова я знал не слишком близко, недостаточно хорошо. Скромного майора министр Щелоков отыскал среди других зеленых мундиров, похожих вроде бы друг на друга, как две капли воды. Безошибочно — отдадим должное его интуиции! — отличил от всех остальных и приблизил к себе. Министра привлекли живость ума этого офицера, его эрудиция, логичность мышления, способность коротко и ясно сформулировать мысль: среди косноязычных, малообразованных, а то и просто тупых коллег он выглядел жемчужным зерном в хрестоматийно известной куче.

За очень короткий срок майор вырос до генерал-лейтенанта. Он писал за своего министра служебные записки, деловые речи, заздравные тосты, доклады на съездах и конференциях. Слава Богу, министр мог толково их прочитать — создавалась и ширилась легенда, что он читает не чужой, а собственный текст, излагает не чужие мысли, а свои.

Министру было к этому не привыкать: за цикл статей, написанных не им, но подписанных его именем и опубликованных в малотиражной молдавской периодике, Щелокову присудили без защиты диссертации ученую степень доктора экономических наук. Возможно, продлись идиллия отношений Крылова и всесильного министра чуть дольше, за цикл служебных речей, написанных для него генералом, Щелоков отхапал бы себе дополнительно и степень доктора философии.

Именно Крылов и убедил министра создать беспримерное учебное заведение — Академию МВД. Ее начальником Щелоков назначил Крылова. Начальник начал с того, что повелел каждому слушателю ознакомиться с трудами Аристотеля, Плутарха, Теофраста, Монтеня, Руссо, Лабрюйера и Монтескье.

Помню, он приехал в Центральный Дом литераторов вместе со своей профессурой. Мы ожидали увидеть юристов, но слово получали один за другим социологи, историки, искусствоведы, философы. Это они учили уму-разуму будущих генералов, старались привить им азы культуры. Писательский корпус, как теперь уже стало очевидным для всех, далеко не однороден. Сидевший неподалеку от меня классик детской литературы громко отреагировал: «Монтень не поможет ловить преступников». А классик драматургии спросил в упор: «Будет ли теперь у милиции время охранять от воров мою квартиру?»

У Крылова хватило юмора ответить на это шуткой, но следующее его заявление повергло наших писателей в полный шок. Он сказал, что обяжет слушателей Академии изучить Талмуд и многотомную «Историю еврейского народа», с дореволюционного издания которой он приказал снять фотокопии. «Зачем?» — чуть ли не хором заорал зал. «Чтобы учиться мудрости и умению воспитывать детей», — такой ответ дал генерал. Легко представить себе, как реагировали в антисемитских верхах и низах на подобные мысли. И до какой степени в этой среде Крылов был белой вороной.

Меня познакомил с ним его друг, писатель Григорий Медынский, посвятивший многие годы борьбе за спасение попавших в ГУЛАГ юных преступников — жертв сталинской системы и созданной ею «модели социализма». На 80-летнем юбилее Медынского (его тоже праздновали в ресторане ЦДЛ), подойдя к юбиляру, Крылов предложил тост за союз ума (он поцеловал Медынского) и власти (он постучал по своей генеральской груди).

Несколько дней спустя у того же Медынского мы встретились с Крыловым уже в узком кругу. Он знал меня только по имени как журналиста, автора газетных публикаций. Но почему-то сразу проникся доверием. Когда мы уединились за рюмкой коньяка, он вспомнил свой юбилейный тост: «Какая там у меня власть?!. Что я могу? Разве что пустить пулю в висок». До рокового выстрела оставалось почти три года, кто мог бы тогда всерьез принять этот метафорический возглас?

Я стал извиняться за своих примитивных, неумных коллег, так постыдно встретивших его в писательском клубе, но он возразил:

— Нет, ваши классики правы. И партия, и МВД, и вся система снизу доверху погрязли в коррупции, а у меня против этой заразы, кроме Руссо и Монтеня, нет ничего.

Помню его вопрос: «Сколько мне дадут еще удержаться на плаву?» Я пожал плечами. Он сам ответил: «Два года». Ошибся совсем не намного.

Его возненавидел Чурбанов, уже вошедший во вкус и стремительно набиравший силу реальный хозяин министерства. Чурбанов пока еще был первым заместителем, но метил в кресло министра. К маразмирующему диктатору он был все-таки ближе, чем его закадычный партийный товарищ. Постепенно люди Щелокова оттирались, убирались, перемещались, уступая место людям Чурбанова. Одной из первых жертв пал генерал Крылов. Конечно, брежневский зять не мог вынести интеллигента и эрудита в своем окружении. Полная, не только психологическая, но и биологическая несовместимость исключала возможность найти с ним общий язык. Зная, какую роль играет Крылов при Щелокове, он стремился лишить министра его «золотого пера». То, что Щелоков не просто пожертвовал им, но не сделал даже попытки его защитить, показывает, какой стала уже в это время подлинная расстановка сил.