Валенсия

Мне совсем не хотелось женщин. Я жаждал только покоя, я жаждал смерти. Женщина ничего не ответила, продолжая молча смотреть. Она не обращала на меня никакого внимания. Она села на край кровати и, наклонившись ко мне, поцеловала в губы долгим жарким поцелуем. Левой рукой она нежно гладила живот, как бы случайно касаясь время от времени рукой моего безжизненного члена. Каждое такое прикосновение трепетным наслаждением отзывалось где-то глубоко у меня в груди, у самого сердца, все больше и больше возбуждая меня. Оторвавшись от моих губ, женщина стала целовать мою грудь, щекоча языком соски, опускаясь все ниже и ниже, дошла до живота, задержалась у пупка. Потом она стала целовать мне ноги, лизать их языком, поднимаясь все выше и выше, потом просунула свое лицо между моими раздвинутыми ногами и стала лизать промежность, доставая до ануса и яичек. Я уже был настолько возбужден, что начинал чувствовать, как болезненно напрягся мой член. Она молча повернула меня на живот, заставила встать на колени. Устроившись позади меня, женщина засунула рукой головку члена себе в рот, стала сосать его, издавая какие-то приятные возбуждающие звуки. Ее проворный язычок успевал облизать весь мой член, поиграть с моими яичками и коснуться ануса, заставляя меня сладострастно вздрагивать. Постепенно она все больше и больше задерживалась возле ануса, вылизывая его с необыкновенным искусством. Но вот ее язык проник в меня, он был твердым и горячим, я чувствовал, как он движется в моей кишке, щекоча мне нервы. Ее руки при этом искусно манипулировали членом, добавляя и без того огромное удовольствие. Я не мог терпеть такую неистовую ласку и через минуту кончил, обливая малофеем ее перчатки. Обессиленный, я свалился на кровать и закрыл глаза. Я уже начал засыпать, когда почувствовал тяжесть на своих ногах выше колен. Я открыл глаза. Женщина, совершенно голая, сидела на мне, широко раздвинув ноги в стороны. Ноги были длинные и стройные. Лежа на кровати, я разглядывал ее. Она была одета в тонкий нейлоновый костюм блестяще-черного цвета, который покрывал ее с ног до шеи, точно воспроизводя все мельчайшие подробности голого тела. На лобке сквозь ткань пробивались рыжие волоски, соски грудей рельефно выступали, топорща легкую эластичную ткань. Даже лучики узких складок под мышками были отчетливо скопированы нейлоном, и поэтому женщина казалась выкрашенной в черный цвет. На ногах у нее были черные туфли, на голове -остроконечная шапочка, а в ушах - сережки из огромных красных рубинов. У нее были светлые пушистые волосы, длинные ресницы под круто изогнутыми бровями. Все в ней дышало спокойной уверенной властью красоты.

- Ты чего хочешь? - еще раз спросил я, пьяно тараща на нее глаза.

- Ты пьян, как двести загульных матросов, - вдруг сказала она, - и я с тобой разговаривать не буду.

Женщина стремительно подошла к кровати и молча, глядя на меня с презрительным превосходством над пьяным человеком, стала раздевать меня. Я попытался сопротивляться, но это оказалось бесполезным, она была ловка и проворна. Через минуту я лежал на колючем одеяле совершенно голый.

- Не хочу, не надо... Пошла вон... - хрипел я, дрожа от холода и преждевременного похмелья.

- Пошла вон, - в ярости закричал я, - дай мне немного поспать, - но женщина не обратила на мой крик никакого внимания. Она взяла мой поникший член и, приставив его головку к клитору, стала дрочить себя, стоная от удовольствия. Усталый и разбитый, я безучастно следил за ней. Вскоре она кончила и, запрокинув голову, издала дикий вопль радости.