Валентин Катаев

— Это очень подозрительно, — сказал Батист. — Похоже на то, что все секретари Матапаля сбежали.

Батист поднялся на шестнадцатый этаж и остановился у кнопки. «Здесь должен быть кабинет самого Матапаля». Холодный пот выступил на угреватом носу Батиста, но он уже был в состоянии азарта.

— Эх, была не была! В крайнем случае — шестнадцать этажей это не так много для молодого человека моего возраста и темперамента. Ну, побьют! Эх!

Батист нажал кнопку. Кабинет Матапаля был пуст. Не без трепета лакей подошел к бюро Матапаля. Окурок египетской папиросы лежал в пепельнице. Бумаги были в беспорядке. Батист наскоро пробежал некоторые из них и тихо свистнул.

— Теперь я начинаю кое-что понимать, — сказал он сам себе. — Наши-то секретари, во главе со своим патроном Матапалем, — тю-тю! То-то я и смотрю: оказывается, делишки Матапаля были в последнее время дрянь. Группы перешли на сторону Пейча, эскадра взбунтовалась, все рабочие тяжелой и легкой индустрии объявили забастовку. Так, так! Ну, старина Батист, теперь власть, можно сказать, валяется на земле, как бумажный доллар, вывалившийся из дырявого кармана подвыпившего негра. Я буду ослом, если не воспользуюсь случаем.

Батист уселся в кресло Матапаля и позвонил.

В кабинет быстро и бесшумно вошел лакей. Увидев Батиста на месте Матапаля, он побледнел, зашатался и упал в обморок. Когда он очнулся, Батист сказал:

— Тебе, дружище Макс, нужно подлечить нервы. Ты, кажется, здорово расстроился. Плюнь на это дело. Не стоит. Садись. Хочешь индейку с каштанами? А главное, закрой рот, это меня слегка раздражает. Кури, Макс!

Ни один человек в Нью-Йорке в это утро еще не знал о происшествиях во Дворце Центра.

Клерки торопились в конторы, барышни с полосатыми картонками выходили из магазина «Сакс», полисмены регулировали движение, газетчики катились шарами, сбивая прохожих, как кегли — по три штуки за раз.

Только в Реджинальд-Симпле было необычайное и грозное движение. Здесь собралось не менее двух миллионов бастующих. По диспозиции восстания, к ним в любой момент по первому сигналу могли примкнуть остальные восемь миллионов рабочих Нью-Йорка.

Почти от всех воинских частей имелись гарантии о невмешательстве.

Победа была обеспечена, но Пейча крайне тревожило, что за последние двое суток со стороны правительства Матапаля прекратились всякие действия.

Прекратились прокламации, обыски, подкупы.

Не такой был человек Матапаль, чтобы отказаться от борьбы. Пейч слишком хорошо изучил его тактику.

В чем же дело?

Пейч не сомневался, что Матапаль готовит рабочим какой-нибудь небывалый сюрприз. Но события слишком назрели для того, чтобы медлить с восстанием, а план взятия Дворца Центра был разработан во всех подробностях.

В восемь часов утра рабочие предместья Реджинальд-Симпля медленно двинулись на Центр, разворачивая фронт и загибая фланги. К ним моментально пристали модистки, клерки, газетчики и вообще разношерстная публика, толпящаяся на улицах.

XIV. Правительство лакеев

Таким образом, тридцать два лакея, не считая шестого секретаря, обнаруженного в ватерклозете, и генерал-коменданта, который в полном недоумении, но тем не менее со звоном шагал по опустевшим приемным, вверх ногами отражаясь в паркете, оказались фактическими владельцами Дворца Центра.

Мальчишки-лифтеры, осыпанные серебряными пуговицами, хорошо учли ситуацию.

Кинув на произвол судьбы проклятые лифты, они с восхищением скатывались на животах по перилам вниз, испуская гортанные крики, явно выказывая тем самым свое полное пренебрежение к завоеваниям человеческого гения конца прошлого века.

Автоматы-рестораны во всех секретарских кабинетах бешено работали.

По данным статистического бюро при хозяйственном секретариате Дворца Центра, за первые три часа фактического перехода власти в руки лакеев последними было уничтожено такое неслыханное количество фаршированных индеек, что одних только каштанов к ним пошло по меньшей мере с десяти больших и красивых деревьев.

Выпитое вино определялось не литрами, но количеством нашатырного спирта, которого было вынюхано на тысячу двести долларов. Батист Липоль сидел, заложив ногу за ногу, в кресле Матапаля и, полируя ногти, говорил друзьям:

— Бездельники были наши секретари, вот что. Только и знали индейку с каштанами да разговоры по радиотелефону. Да и Матапаль тоже хорош гусь, доложу я вам. Тоже мне — правитель мира! Шантрапа.

Батист игриво подмигнул Максу.

— Подозрительный сын какого-то гуталинового короля и королевы экрана. Просто парвеню. Удивляюсь тебе, Макс, как ты мог давать ему прикуривать по двадцати раз в день?

Макс уныло вздохнул.

— А если наши патроны вернутся? — проговорил он.

— Вздор! — заметил Батист. — Беру все на свою ответственность. И вообще, как говорится, патронов не жалеть.

Сказав этот первый в своей жизни чужой каламбур, Батист крепко зажмурился и притих.

Однако никто по физиономии ему не дал. Батист удивился, робко приоткрыл один глаз, потом вдруг выпучил сразу оба глаза и добродушно расхохотался.