Валентин Пикуль

В своих доброжелательных консультационных замечаниях профессор В. В. Тарасов, к тому времени около тридцати лет занимавшийся исследованием интервенции и Гражданской войны на Севере России, писал Пикулю:

«Вы, Валентин Саввич, допускаете в книге ряд противоречий в оценке Кетлинского: правильно показываете его в период службы царю и Временному правительству как сатрапа, а при советской власти он у Вас выглядит как лояльный новой власти человек. Но этот человек был душой заговора против советской власти, он создал контрреволюционный штаб Главнамура, в котором все — от писаря до генерала — были белогвардейцами. А он у вас или в тени, или даже лояльный человек».

Так кто же такой К. Ф. Кетлинский? Сатрап с «Аскольда» или дисциплинированный офицер, прогрессивная личность? Удивительно, но факт: роман Валентина Пикуля стал поводом к тому, чтобы по этому вопросу спустя полвека в схватку вступили потомки враждующих сторон.

Свою точку зрения отстаивали участники революционных событий на Севере, доказывая, что Кетлинский участвовал в заговоре против советской власти.

Эту точку зрения поддерживали и академик Кедров, автор книги «От Тулона до Мурмана», и ряд историков и литераторов. Но главное — те, кто знал Кетлинского по Мурману.

К. Козловский — участник тех событий — писал автору «Из тупика»:

«…в деятельности Кетлинского есть много скрытых, закулисных и тёмных сторон, о которых Вера Казимировна предпочитает умалчивать, а говорить о том, что ей выгодно».

Матрос-аскольдовец Седнёв спустя 40 лет после смерти Кетлинского скажет о нём: «Он был душой заговора против советской власти».

В другом письме участника Гражданской войны читаем: «Ещё живы те, которые знают, кто фактически виновен в расстреле четырёх матросов в Тулоне — фигура командира крейсера Кетлинского, сменившего Иванова 6-го, была достаточно известна как махрового монархиста».

Точка в этом затянувшемся споре была поставлена документальными источниками.

Архивные документы подтверждают, что новый командир корабля (К. Кетлинский), прибывший на корабль с целью разгрома революционного движения на крейсере, активно участвовал в подборе состава суда и, не раздумывая, утвердил приговор на расстрел четырёх матросов: «Представленный мне на конинформацию приговор суда особой комиссии по делу о взрыве на крейсере “Аскольд”…я в силу предоставленного мне права… утверждаю.

Приговор предлагаю привести в исполнение в законный срок — немедленно». (ЦГА ВМФ. Ф. 565. On. 1. Д. 27. Л. 156–161)

Роман «Из тупика» вызвал такую богатую читательскую почту, что автору впору писать новое исследование.

Среди множества просьб читателей — одна особенно запала в душу Пикуля: «Помогите отыскать следы моего брата». А брат корреспондентки являлся одним из главных героев романа «Из тупика». И Пикуль занялся генеалогией рода фон Дрейер.

Брата Валентин нашёл, вернее, следы брата Елены Александровны Чижовой, урождённой фон Дрейер.

Короткая информация была послана:

«Николай Александрович фон Дрейер, 1889 года рождения, окончил Военно-морское инженерное училище в Петрограде. В июне 1917 года на “Святогоре”, который он принимал после окончания строительства в Англии, прибыл в Архангельск, находясь в должности штурмана корабля. По прибытии был избран командиром корабля. После взятия Архангельска интервентами и белогвардейцами был арестован как активный участник революционных событий и расстрелян в мае 1919 года в Архангельске… В тюрьме Дрейера навещали жена Анна, дочь Вера и мать — Екатерина Николаевна Гамалей».

Впоследствии «Святогору» было присвоено название «Лейтенант Дрейер», в июне 1921 года он был вновь переименован и погиб в 1922 году в Чешской губе.

Елена Александровна поблагодарила Пикуля, что он почтил добрым словом Николая Александровича фон Дрейера, штурмана с ледокола «Святогор».

Завязалась переписка, в которой основное место отведено генеалогии рода Дрейер и первому портрету А. С. Пушкина, который Елена Александровна подарила актёру В. С. Якуту, вдохновенно сыгравшему роль поэта.

Сведения, полученные от Елены Александровны, Пикуль решил поместить в персональную историческую картотеку, или «покойницкую», как он чаще всего её называл. Открыл картотеку и обомлел… Елена Александровна была уже им давно учтена в картотеке как выпускница Смольного института 1916 года и числилась в картотеке как историческое лицо, хотя и являлась нашей современницей!

Вот так смыкаются прошлое и современность!

Результатом изучения генеалогии рода Дрейер и переписки позднее явилась миниатюра: «Не говори с тоской: их нет» — другое название миниатюры «Легенда об одном портрете».

В итоге бурных слов о романе Казимир Кетлинский рукой Александра Васильевича Грина влепил пощёчину Илье Авраменко, который критиковал именитого писателя за явно пролитую слезу по адмиралу-палачу — при разборе конфликта Кетлинской и пяти правдоборцев.

«Всё это очень скверно, и я принял меры, чтобы примирить двух моих друзей…

Александр Решетов, бичуя Кетлинского, сказал о тебе, как о выдающемся русском писателе… Так что столби! Столби литературный путь свой…»