Валентин Пикуль

Валентин вновь садился за рабочий стол, заступал на «ночную вахту». Из кабинета доносился его смех…

Утро приносило объяснение: всю ночь Валентин перечитывал уже который раз книгу Юрия Никулина «Почти серьёзно» с дарственной надписью — «от клоуна-писате-ля». Эта книга пришлась ему по душе, более того, он был от неё в восхищении…

В субботу, как только проснулась, Пикуль неожиданно заявил:

— Я позвонил Владимиру — знакомому таксисту, на весь день поедем в Венден (так всегда он называл город, ныне именуемый Цесис).

Он любил этот небольшой старинный латышский город. И приезжая в него, обязательно посещал одну маленькую улочку, где старые деревянные дома окнами вросли в землю, вымощенную средневековыми булыжниками. Нищета и убожество пейзажа вызывали у меня какую-то жалость, а на одухотворённом лице Валентина, стоявшего посреди дороги, горели глаза.

— Ты пойми: каменные замки рассыпались, а эти, деревянные, стоят, — объяснял он мне феномен.

По приезде на дачу Пикуль поднялся к себе в кабинет, сел за стол, раскрыл рукопись и, как ни в чём не бывало, стал спокойно продолжать свой роман.

Что случилось? Как назвать этот процесс? Озарение или прозрение?

Одному Богу известно…

Пикуль работал неутомимо даже во сне. Часто вставая после отдыха, он рассказывал, что во сне увидел путь разрешения накануне возникшей проблемы.

Многие читатели, думаю, обращали внимание на тот факт, что Пикуль был большим мастером изображения батальных сцен. Так вот, подготовка к описанию Цусимского боя проходила таким образом: на столе и стульях были расположены многочисленные источники, касающиеся этого трагического события. На полу, на огромнейшем листе бумаги с нанесением береговой линии Валентин, ползая на коленях, передвигал сделанные им бумажные корабли в соответствии с их маневрами во время боя. Иногда возникали неясности, противоречия. Пикуль вновь обращался к историческим свидетельствам, что-то обдумывал, уточнял, приходил к каким-то определённым выводам и… бой продолжался.

Много времени посвятил Пикуль изучению личности одного из главных персонажей романа — Зиновия Петровича Рожественского. Он не принимал официально принятую учёными мужами оценку русского вице-адмирала, а искал свою, основанную на исторических документах, мемуарах и воспоминаниях современников и очевидцев.

У Пикуля на почве правдоискательства почти всегда были конфликты с представителями научного и околонаучного мира.

В советских источниках о Рожественском можно было почерпнуть только то, что он — бездарный флотоводец, погубивший при Цусиме много жизней и русский флот. Валентин Пикуль, наверное, первый русский писатель, который, ознакомившись с дореволюционными материалами, отзывами современников и участников похода, таких как Семёнов, Добротворский (а кто может знать больше и лучше их?), сделал совершенно иные умозаключения.

Он не идеализировал Рожественского. Да, он проиграл сражение, но выбыл из него, будучи тяжело раненным, потому и не мог обеспечить руководство эскадрой в бою. Но как флотоводец вице-адмирал показал себя с самой лучшей стороны — сам факт совершения «разношёрстной» эскадрой (без вспомогательно-обеспечивающих баз) перехода из Балтийского моря на Дальний Восток, что и по сей день считается делом архисложным, говорит о многом.

Можно осуждать ошибки человека, но самого человека из-за них осуждать не следует!

Такую оценку личности Рожественского полностью разделял и Герой Советского Союза адмирал флота Георгий Михайлович Егоров, занимавший в тот период пост начальника Главного штаба и первого заместителя главнокомандующего ВМФ, посетившего Пикуля летом 1980-го.

Валентин приступил к последней части романа — возраст третий. Давно всё было обдумано, проверено, проанализировано, не хватало самого малого — каких-то мельчайших подробностей жизни и быта начала века, на поиски которых ушло немало времени. В частности, это касалось Одессы, где Владимир Коковцев служил в «Русском обществе пароходства и торговли». Долго пришлось перелистывать и внимательно просматривать путеводители, заметки, периодику, мемуары того времени.

Набрав необходимый материал, Пикуль погрузился в работу, самую ответственную — завершающую, полностью отрешившись от внешнего мира. Чтобы не сбиться с ритма, не выйти из режима, Валентин отказался от любезного приглашения старшего морского начальника Риги контр-адмирала Малькова присутствовать на праздновании Дня ВМФ.

Шёл последний месяц лета. Это чувствовалось и в природе: утренний воздух наполнялся прохладной свежестью, передавая её все раньше и раньше наступающему вечеру.

27 августа, ближе к вечеру, на работу мне позвонил Валентин и сказал магическую, так давно ожидаемую мною фразу: «Поздравь меня. Роман вчерне закончен…»

— Ура! — закричала я, да так, что в кабинет сбежались все сотрудники, чтобы узнать, в чём дело. Не раздумывая, я поспешила домой, чтобы поздравить писателя, на моих глазах совершившего чудо. Чудо — не для него. Чудо — для меня. Потому что для меня это был первый роман Пикуля, а первый — он всегда самый дорогой, самый незабываемый.