Валентин Понтифекс

– Меня послали, чтобы приветствовать вас и повернуть назад. Хотя, повторяю, что мы не имели ни малейшего представления, что это вы, мой лорд… мы знали лишь то, что это флот имперских кораблей…

– А разве Пилиплок больше не принимает имперские корабли?

Наступило долгое молчание.

– Нет, мой лорд, – неуверенно проговорила скандарша. – Не в том дело, мой лорд. Мы – как это сказать – вышли из империи, мой лорд. Вот что такое свободная республика. Это территория, которая сама собой управляет, а не подчиняется кому-то извне.

Валентин слегка приподнял брови.

– Ах, вот оно что! И отчего же так случилось? Власть имперского правительства оказалась слишком обременительной, так вы считаете?

– Вы смеетесь надо мной, мой лорд. Это вещи выше моего понимания. Я только знаю, что перемены произошли из-за переживаемых нами тяжких времен, и Пилиплок решил теперь сам определять свою судьбу.

– Потому что в Пилиплоке пока есть продовольствие, а в других городах нет, а кормить голодных – слишком обременительная обязанность для Пилиплока? Не так ли, Гвидраг?

– Мой лорд…

– И прекратите называть меня «моим лордом», – прервал ее Валентин. – Теперь вам следует называть меня «ваше величество».

Скандарша, вид которой стал еще более растерянным, спросила:

– А вы разве уже не Коронал, мой лорд… ваше величество?…

– Перемены произошли не только в Пилиплоке, – ответил он. – Я вам это покажу, Гвидраг. А затем я вернусь на свой корабль, вы сопроводите нас в гавань, и я поговорю с заправилами этой самой свободной республики, чтобы они мне кое-что объяснили поподробней. Договорились, Гвидраг? Теперь позвольте мне показать, кто я такой.

И он взялся одной рукой за руку Слита, другой – за щупальце Делиамбра, и легко и плавно погрузился в полудремотное состояние, в транс, позволявший осуществлять мысленные контакты, как если бы он рассылал послания. И из его разума к Гвидраг пошел такой поток жизненной силы и энергии, что воздушное пространство между ними начало светиться, поскольку сейчас он отдавал не только энергию, накопившуюся в нем за все время испытаний и сумятицы, но и ту, которую брал у Слита и вроона, у своих товарищей на борту «Леди Тиин», у Лорда Хиссуне и его матери-Леди, у своей матери – бывшей Леди, у всех тех, кто любил Маджипур каким он был, и хотел, чтобы он выжил. Он послал сигнал Гвидраг, затем – стоявшим возле нее скандарам-драконобоям, следом – экипажам других судов, послал через воды импульс гражданам свободной республики Пилиплок. Послание было совсем простым: он пришел к ним простить их заблуждения и получить от них подтверждение их верности великому содружеству, каковым являлся Маджипур.

Еще он заявил, что Маджипур неделим и что сильный должен помогать слабому, иначе погибнут все, поскольку мир стоит на пороге гибели, и только единым могучим усилием можно его спасти. И в заключение он сказал им, что приближается окончание хаоса, так как Понтифекс, Коронал, Леди Острова и Король Снов объединили усилия, чтобы восстановить порядок вещей, и все опять станет единым, если только они не потеряют веру в высшую справедливость Дивин, от имени которой он, Валентин, осуществляет теперь власть верховного монарха.

Он открыл глаза. Он увидел, как почти бесчувственная Гвидраг медленно, покачиваясь, опускается на колени, а остальные скандары рядом с ней делают то же самое. Потом она резким движением закрыла руками глаза, как от нестерпимого света, и пробормотала сдавленным, благоговейным голосом:

– Мой лорд… ваше величество… ваше величество…

– Валентин! – крикнул кто-то на палубе. – Понтифекс Валентин! – между моряками прокатился крик: – Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин! – и пошел гулять с корабля на корабль, через водную гладь, докатившись даже до укреплений отдаленного Пилиплока.

– Валентин! Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин!

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. КНИГА ВОССОЕДИНЕНИЯ 1

Королевскому экспедиционному отряду оставалось еще несколько часов пути вверх по реке до Ни-мойи. Лорд Хиссуне вызвал Альсимира и сказал:

– Узнай, существует ли еще большой дом, который называется «Ниссиморн Проспект». Если да, то я хочу разместить там свой штаб на время пребывания в Нимойе.

Хиссуне помнил этот дом – он помнил всю Ни-мойю целиком с ее белыми башнями и сверкающими аркадами – настолько живо, словно провел там полжизни. Но до этой поездки он ни разу не ступал на землю Цимроеля. Он видел Ни-мойю глазами другого человека. Сейчас он мысленно возвращался во времена отрочества, когда тайно изучал воспоминания других людей, хранившиеся в Считчике Душ в недрах Лабиринта. Как же ее звали, ту маленькую лавочницу из Велатиса, которая вышла замуж за брата герцога и унаследовала Ниссиморн Проспект? Иньянна, вспомнил он, Иньянна Форлэйн, воровка на Большом Базаре, жизнь которой переменилась вдруг столь удивительным образом.