Валентин Понтифекс

– Мы не слышали тебя, о тот, кто был королем, и тот, кто есть император, – а потом голос, который утверждает, что он Валентин, опять обращается ко мне: – Поднимайся и иди. В этом царстве, где все неподвижно, рука Валентина – в моей руке, она тянет меня вверх, и я плыву по воздуху, легкий, как облако, и иду, двигаясь без движения, дыша без дыхания. Вместе мы проходим по мосту, изогнувшемуся, как радуга, над бездной, глубина которой не меньше, чем обширность мироздания, и мерцающая металлическая поверхность моста при каждом шаге издает звук, напоминающий пение молоденьких девушек. На той стороне все залито светом: янтарным, бирюзовым, коралловым, сиреневым, изумрудным, каштановым, синим, малиновым. Небесный свод яшмовый, а воздух пронзают острые бронзовые солнечные лучи. Все плывет, все колышется: в этом мире нет незыблемости, нет постоянства. Голоса говорят: – Вот жизнь, Тиверас! Вот твое настоящее царство! – Я не отвечаю, поскольку мертв. Несмотря ни на что, мне лишь снится, что я жив; и я начинаю плакать, и слезы переливаются всеми цветами радуги.

А вот еще сон Понтифекса Тивераса:

Я восседаю на машине внутри машины, а вокруг – стена голубого стекла. Я улавливаю булькающие звуки и чуть слышное тиканье сложнейших механизмов.

Мое сердце бьется медленно: чувствуя каждый тяжелый толчок жидкости в его камерах, я думаю, что это – не кровь. Но чем бы она ни была, она движется во мне, и я чувствую ее движение. Следовательно, я наверняка жив. Как это может быть? Я так стар: неужели я пережил саму смерть? Я – Тиверас, который был Короналом при Оссьере, и однажды касался руки Лорда Кинникена, когда Замок принадлежал ему, Оссьер был всего лишь принцем, а Понтифекс Тимин владел Лабиринтом. Если так, то, думаю, я единственный до сих пор оставшийся в живых человек времен Тимина, если я жив, а я думаю, что жив.

Но я сплю. Я вижу сны. Меня окутывает великое спокойствие. Все черное, все белое, неподвижное, беззвучное. Таким я представляю царство смерти.

Смотри-ка, вон Понтифекс Конфалум, а вон Престимион, а вот и Деккерет! Все великие императоры лежат, глядя вверх, на дождь, который не падает, и беззвучно говорят: «Добро пожаловать, ты, который был Тиверасом, добро пожаловать, усталый старый король, иди, приляг с нами, теперь, когда ты так же мертв, как и мы. Да-да. Ах, как здесь чудесно! Смотри, вон Лорд Малибор, тот человек из города Бомбифал, на которого я возлагал такие надежды, но так ошибся, и он мертв, а это – Лорд Вориакс, у которого была черная борода и пунцовые щеки, но теперь они потеряли румянец». И, наконец, мне позволено присоединиться к ним. Все неподвижно. Наконец-то, наконец-то, наконец! Наконец-то они позволяют мне умереть, даже если это только сон.

И Понтифекс Тиверас плывет между мирами, ни мертв и не жив, грезя о мире живых и думая, что он мертв, грезя о царстве смерти и помня, что жив.

7

– Немного вина, если можно, – попросил Валентин. Слит подал ему кубок, и Коронал сделал большой глоток. – Я просто задремал, – пробормотал он. – Слегка вздремнул перед банкетом – и этот сон. Слит! Этот сон! Найдите мне Тисану! Мне нужно, чтобы она истолковала его.

– При всем уважении к вам, ваша светлость, на это сейчас нет времени, ответил Слит.

– Мы пришли за вами, – вмешался Тунигорн. – Банкет вот-вот начнется.

Согласно протоколу, вы должны сидеть на помосте, когда чиновники Понтифекса…

– Протокол! Протокол! Этот сон – почти послание, как вы не понимаете!

Зрелище такой катастрофы…

– Коронал не принимает посланий, ваша светлость, – спокойно заметил Слит. – Банкет начинается через несколько минут, а мы еще должны одеть вас и проводить. Тисана со своими снадобьями появится потом, если понадобится.

Но сейчас, мой лорд…

– Я должен разобраться с этим сном!

– Понимаю, но времени нет. Собирайтесь, мой лорд.

Слит и Тунигорн безусловно правы. Нравится ему или нет, он должен немедля отправляться на банкет. Дело тут не столько в уважении к собравшимся: речь шла о придворной церемонии, где вышестоящий монарх оказывал честь более молодому, который являлся его названным сыном и помазанным наследником, и даже если Понтифекс был дряхл и совершенно невменяем, Коронал не имел никакого права относиться к этому событию легкомысленно. Он должен идти, а сон подождет. От достоверного, насыщенного знамениями сна нельзя отмахнуться, – ему потребуется толкование и, возможно, даже совещание с чародеем Делиамбром. Но потом, потом, не теперь.

– Собирайтесь, мой лорд, – повторил Слит, протягивая ему горностаевую мантию – знак его положения.

Гнетущие картины сновидения еще смущали дух Валентина, когда десять минут спустя он вошел в большой зал Понтифекса. Поскольку Короналу Маджипура не подобает иметь угрюмый или задумчивый вид при таком событии, он постарался придать своему лицу самое любезное выражение, какое только смог, и направился к помосту.