Валентин Серов

Гржебину, собственно, и принадлежала идея создания такого журнала, подхваченная потом уже остальными. Гржебин учился одно время в Мюнхене и там еще мечтал о создании в России журнала политической сатиры наподобие немецкого «Simplicissimus’a». Но до 1905 года об осуществлении такого замысла и думать нечего было. Зато в 1905 году, начиная с марта месяца, Гржебин хлопотал о журнале, добивался разрешения на него, договаривался с издателем, привлекал к участию в нем лучших художников.

Из «стариков» откликнулись лишь Серов, Бакст и Сомов. Серов с энтузиазмом отнесся к этой идее и авторитетом своим, несомненно, воодушевляюще действовал на многих. Журнал должен был «бичевать царскую власть за ее двуличие, ничтожество, глупость и жестокость»[59]. Главным редактором решили назначить Гржебина.

На организационном собрании в квартире Остроумовой на 10-й линии Васильевского острова выработали программу, план первого номера. Долго решали, как назвать журнал. В конце концов назвали его «Жупелом». Здесь же участники собрали деньги на издание первого номера – двести двадцать рублей. Надо сказать, что Серов поначалу несколько сомневался, можно ли будет осуществить издание такого журнала. «Затевается журнал юмористический, собирались тут, – пишет он из Ино Остроухову, – но ведь цензура все равно все похерит».

Однако организационные собрания продолжались. Собирались в Петербурге у Остроумовой, у Билибина, у Добужинского. Собирались в Куоккале у Горького. Горький горячо поддержал идею создания журнала, предоставил для собрания свою дачу, сам решил участвовать в нем и активно привлекал к участию других писателей. «Затевается, – писал он Чирикову, – юмористический журнал „Жупел“ – художники: Бакст, Щербов, Билибин, Гржебин, Браз и т. д. Леонид[60], ты, я, Гусев, Скиталец, Яблоновский…[61] Нужно бы видеть тебя, поговорить и прочее, познакомиться с художниками и т. д.»

Первый номер «Жупела» удалось выпустить только осенью. Для воспроизведения в нем Серов сделал картину, рожденную его наблюдениями, настроениями и альбомными зарисовками 9 января. Отхлынувшая, подавшаяся назад безоружная толпа и приближающийся к ней на рысях эскадрон. Это сцена, которую Серов видел из окна: блины фуражек, руки, выхватывающие шашки, впереди на взметнувшемся коне с поднятой шашкой, вполоборота к солдатам – офицер. «Солдатушки, бравы ребятушки! Где же ваша слава?» Здесь такая же мысль и такое же содержание, что и в наброске, сделанном 9 января, но здесь все это скристаллизовалось, отвердело, стало плодом не впечатления, а продолжительной, сознательной ненависти не только к исполнителям, но и к тому, кто ими командует.

Кроме серовской картины, было много других интересных работ Добужинского, Билибина, Гржебина.

Выпущенный в продажу, этот номер разошелся за несколько часов.

Правительство было обеспокоено успехом журнала. Министр внутренних дел Дурново писал о «Жупеле», что самые рисунки его «призывают к восстанию», и требовал закрыть журнал. Успело выйти всего три номера. Начались репрессии. Редактор журнала Гржебин и издатель Юрицын были арестованы, типография «Голике и Вильборг» (лучшая в России типография, из которой вышли самые изумительные русские издания) была опечатана. За карикатуру на царя «Осел в ¹/₂₀ натуральной величины» подвергся аресту художник Билибин, на допросы вызывали Кардовского, Анисфельда. Бакст писал Бенуа, что в связи с арестом Гржебина он охотно взял бы на себя редакторство «Жупелом».

Серов решил все же привлечь к участию в журнале Бенуа. Он хотел послать Бенуа об этом письмо, но Бенуа предупредил его: «Говорят, ты хотел писать мне о „Жупеле“. Напрасно не написал, ибо получить от тебя весть было бы для меня большим праздником. Но не думаю, чтоб тебе удалось меня соблазнить „Жупелом“. Странное дело. Это было всегда моей мечтой – издавать „Simplicissimus“ в России, вот теперь эта мечта сбывается, я как-то не могу получить к этому настоящего живого отношения. Ты, говорят, сделал великолепную вещь. Но вам, реалистам (gesundertes Realismus!), легко. Поглядели в окошко на то, как казаки лупят нагайками, – вот и готов сюжет. А я вот в окошко вижу лишь опрятный дворик с дождиком, вьющийся плющ, елку да из-за крыш шпиль соседней церкви, – и тем нет. Хотел сделать шествие патриотов, но, оказывается, Лансере делает два таких шествия[62], а в „Зрителе“ их миллион. Но это все вздор. Главное же, что нет у меня, сидя здесь, ни настоящего материала, ни настроения. Глядя издали на спектакль, трудно заразиться необходимым для сатиры духом партийности. Отсюда вижу, как ты говоришь: это нехорошо. И правда, это нехорошо, но что поделаешь. Насильно не настроишься. Вот приеду в январе в Петербург и тогда, быть может, заражусь. А быть может, и первый номер „Жупела“ заразит?»

Неизвестно, вдохновился ли Бенуа «Жупелом» или российскими событиями, – когда он приехал в Россию, журнал был уже закрыт.

И это было очень обидно – Серов подготовил новые рисунки, гораздо более дерзкие и откровенные, чем все предыдущие.