Vалентин

Енот тронул лапой шар, из дыма внутри появилась книжка, я прочитал на обложке: «Если в книге зверь. У. Гринь». Посмотрел на маму, пощупал ее лоб и сварливо пробурчал:

— Тетя Оля тебе ничего больше не отсыпала?

— Ну тебя, мы не пили! Она просто попросила присмотреть за Мармошей, пока она на Магикон в Москву уезжает. И дала в приданое ящик сельдерея, круто?

— Зачем тебе ящик сельдерея? — вздохнул я, мама скорчила рожицу и махнула на меня рукой:

— Ничего ты не понимаешь! Мне енота дали! Все хотят, а у меня есть. А от сельдерея просто отказываться неудобно было.

Енот широко зевнул и в шарике появилась новая книжка: «Как перестать всем угождать и начать жить. Карл Дейнеги».

— А что за шарик? — заинтересовался я, подошел ближе, мама с гордостью представила его:

— Это новая разработка тети Олиного института, шар читает мысли и выбирает книгу под твое настроение, но это пока прототип, она чисто поиграться и потестировать принесла.

Я прищурился, всматриваясь в шар, моего слабого дара на полноценное магическое зрение не хватало, но даже я смог рассмотреть на ауре шара матрицу рандомизатора.

— Ма, тетя Оля пошутила, он выбирает книги случайным образом.

Енот почесал пузико и царственным жестом положил ногу на шар, внутри появилась новая книга: «Как развить в себе чувство юмора. Я. Унылый». Я рассмеялся и потрепал енота по шее:

— Ладно, убедил, все.

Енот несильно цапнул меня за палец и похлопал ладошкой по шару, там была новая книга: «Что, если женщина — человек?», автор был написан таким мелким шрифтом, что я не стал читать, мама усмехнулась:

— Маренька намекает, что она — девочка, так что веди себя прилично. Салат будешь?

— С сельдереем? — вздохнул я.

— Да.

— У меня есть выбор?

— Нет.

***

После ужина я наконец открыл посылку. В коробке лежала открытка в старомодном черно-белом дизайне, на фото было раскидистое дерево и сидящий под ним с книжкой сатир, внутри была надпись от руки:

«Желаю приятного использования;)

Пэк».

Я хмыкнул и отложил открытку, достал бумажный сверток, из него выпала этикетка с надписью: «1ОО % хлопок» и целым списком ограничений — не стирать, не отпаривать, не гладить, беречь от детей, животных и оборотней. Я развернул бумагу и медленно широко улыбнулся — я сдам зачет!

***

Когда зазвонил будильник, я мигом его выключил и встал, выглянул в окно — там шел мелкий дождик, очень по-Питерски шел, утонченно и вдумчиво, с дальним прицелом, чтобы не просто намочить прохожих, а заставить по-настоящему возненавидеть весну, меланхолично-обреченной, бессильной ненавистью.

Я достал из рюкзака свой лот, завернул в пакет и положил обратно, тихо пошел на кухню. Все еще спали, но как только я открыл холодильник, услышал цоканье коготков и улыбнулся мятому еноту:

— Физкульт-привет, полиглот. Будешь бутерброд? — хохотнул сам с себя и добавил: — И ничего, что ты енот, енотам тоже нужен торт. А, жесть, я рифмую, как боженька! Тебе нравится?

Енот сделал постную мину и мрачно несколько раз хлопнул в ладоши, я уже набрал воздуха, чтобы продолжить, но зверь поднял лапу в жесте «достаточно», забрался на стол и тронул свой шар, там засветилось: «Четырех строк хватит! В.Гафт».

Я скорчил рожу и отвернулся, достал себе еду, а еноту мстительно протянул пучок сельдерея, получив в ответ книжку: «Бессердечный упырь. С.М. Богатая», рассмеялся и предложил зверю котлету, он взял свой сельдерей и демонстративно развернулся ко мне спиной.

***

На пересдачу явилось три человека, все безнадежно тупые. И я. Мопс раздал нам порошки и учебники, забрал у меня банку с мышами и ушел к себе в препараторскую, оттуда запахло кофе. Я достал из рюкзака пакет, из пакета перчатки, натянул и с предвкушением размял пальцы.

Когда Мопс вышел из своей каморки, я с невинным видом протянул ему котелок с бурлящим серым варевом, препод уныло натянул вторую пару перчаток, один из студентов за моей спиной обреченно чертыхнулся и, судя по звукам, полез под парту. Я виновато посмотрел на банку с мышами, Мопс вытащил из нее самого маленького и хромого, отодвинул на вытянутую руку и, заранее морщась, капнул на него из пипетки.

Мыш упал на бок и больше не двигался.

За спиной кто-то со скрилом вылезал из-под парты, шепотом перешучиваясь, я с ожиданием посмотрел на Мопса, он с подозрением — на меня, взял карандаш и потыкал мыша в бок, тот лениво поморщился и потянулся, открыл глаза. Я начал медленно торжествующе улыбаться, препод шутливо изобразил на лице шок, взял мыша и с благоговением поднял на уровень глаз, потрясенно качнул головой и провозгласил:

— Я назову его Гарри — мышонок, который выжил. А вот это, — он набрал моего зелья в пробирку, заткнул пробкой, — я поставлю вон туда, — кивок в сторону доски почета, где стояли фото профессоров и старинные винтажные флаконы, — и напишу: «Это готовил Соболев и оно не взорвалось». Горжусь, — Мопс прижал ладонь к груди и серьезно кивнул, а потом действительно поставил пробирку на полочку, заставив меня тихо прыснуть. Сделал нормальное лицо и стал писать в блокноте напротив моей фамилии.