Валентина. Мой брат Наполеон

— Для острастки необходимо примерно наказать кого-нибудь из Бурбонов, — однажды вечером сказал Наполеон, ужиная со мной и Мюратом. — Но который из них является главным вдохновителем заговора? Граф д'Артуа или герцог Энгиенский? Правда, большого значения не имеет — кто именно, но герцог Энгиенский ближе.

— Все же он в безопасности по ту сторону французской границы.

— В безопасности? — переспросил Наполеон тихо.

И он вполне сознательно, даже с фанатическим рвением, предпринял акцию, за которую его осудил весь мир. Герцог Энгиенский проживал в замке Этенхейм герцогства Баден, независимого государства, примыкавшего к французской границе. Однажды ночью отряд французских драгун под командованием ревностного бонапартиста полковника Орденера вторгся на сопредельную территорию и окружил замок Этенхейм. Быстро справившись с охраной, полковник арестовал принца и доставил его во Францию. Сперва его содержали в Страсбурге, а затем перевели в Венсеннскую крепость.

— У тебя теперь такой важный заключенный, — коротко информировал Наполеон моего супруга. — Хорошенько стереги его.

На следующий день ко мне пришла Жозефина вся в слезах, и слезы были неподдельные. Ее речь была довольно сбивчивой, и поначалу я даже не поняла, что она пытается мне поведать.

Наконец она успокоилась.

— Каролина, прошу вас, используйте все свое влияние на Наполеона.

— Ради герцога Энгиенского?

— Да, да! Если Бонапарта не удержать, то он погубит себя!

— Тем, что захватил и заключил в крепость одного из Бурбонов?

— Бедная Каролина, Бонапарт решил герцога Энгиенского расстрелять.

— Вы преувеличиваете, — не поверила я.

— Нет, Каролина, сущая правда.

— Значит, Наполеон сумасшедший!

— Не сумасшедший, Каролина, а жестокий. Вспомните бойню в Яффе.

Я невольно содрогнулась. Жозефина коснулась того, что я всеми силами старалась вычеркнуть из моей памяти. Во время египетской кампании в сражении у Яффы пали три тысячи турок, оставшиеся в живых две тысячи продолжали сопротивляться, но, убедившись в своем безвыходном положении, в конце концов сдались. Взбешенный Наполеон напустился на сына Жозефины, принявшего капитуляцию. Для чего нужны, кричал Наполеон, две тысячи пленных? Продовольственные запасы французской армии кончались. Стоило ли кормить пленных, отнимая паек у французских солдат? Ни в коем случае! Наполеон отдал бесчеловечный приказ. Турок отвели в ближайшие песчаные дюны, где расстреляли и перекололи штыками. Из трупов сложили высокую пирамиду и оставили разлагаться под палящим солнцем пустыни. Эта пирамида стоит и по сей день — монумент из белых костей.

— То была жестокость совсем иного рода, — пробовала я защитить брата.

Тем не менее Жозефина была права. Наполеон посоветовал мне не совать нос не в свои дела, но я продолжала умолять, не ради роялистов — об этом я вовсе не думала, — а ради него самого. И вновь он порекомендовал мне не лезть, куда меня не просят.

— Герцога Энгиенского ожидает справедливый суд, — сказал Наполеон.

Справедливый! По указанию Наполеона Мюрат собрал в Венсенне трибунал из восьми офицеров, которые все как один оказались яростными сторонниками Наполеона, хотя мой муж специально их не подбирал. Герцог Энгиенский категорически отрицал всякую причастность к заговору, и не было никаких доказательств, подтверждавших его вину. И все-таки его обвинили в том, что он боролся против республиканской Франции, вступил в сговор с англичанами и угрожал безопасности страны. Но все эти обвинения не могли быть подкреплены уликами. Неоспоримым оставался лишь тот факт, что он, как и многие аристократы, с оружием в руках сражался против Французской республики.

В своей гордыне — а он был самым самолюбивым из всего семейства Бурбонов, — герцог Энгиенский еще более усугубил собственное положение, когда высокомерно заявил, что является непримиримым врагом Республики и будет бороться с ней, если надо, с оружием в руках при любых условиях. Судьи признали его виновным по всем пунктам обвинения и передали дело Наполеону для вынесения приговора. Но тот уже принял решение до судебного процесса, и когда трибунал еще заседал, он послал лаконичное распоряжение: «Подлежит смертной казни». С точки зрения Наполеона — того самого Наполеона, который сам вынашивал планы уничтожения Республики, — казнь одного из бурбонских принцев имела более важное значение, чем истребление двух тысяч турецких военнопленных.

Смертный приговор как будто не произвел на герцога Энгиенского большого впечатления, он только попросил прислать ему священника.

— Собираетесь умереть монахом? — насмешливо заметил один из судей.

Получив отказ, герцог в молчаливой молитве преклонил колени, затем, словно приободренный, — мужества было ему и без того не занимать, — проговорил:

— Ну что же, пошли.

Он знал или подозревал, что приговор будет приведен в исполнение немедленно.