Валентина

В первые же дни этого долгого похода де Шавель почувствовал возвращение старого ощущения счастья в сражениях и битвах. Тем более что его работа в разведке добавила ему и цинизма, и твердости духа. И теперь, имея за спиной отличных проверенных бойцов и хорошего коня под собою, он чувствовал божественный восторг. Война совершенно не пугала его, не занимала и мысль о смерти или ранении. Он действительно думал так, как сказал маршалу Даву при переходе через Неман. Он и вправду последовал бы за своим императором в ад и бился бы там хоть с самим дьяволом. В его отряде был майор, закончивший Академию Святого Кира, с невообразимым именем Мари-Жан Макдональд. Он был родственником знаменитого маршала Макдональда и принадлежал к одной из крайних католических сект, которые в полном составе переселились во Францию после своего неудачного восстания в Англии и уже семьдесят лет жили на континенте. Де Шавелю очень нравился молодой человек, он был невероятно храбр, но дисциплинирован, прошел школу многих жестоких сражений, включая неудавшуюся войну на Пиренейском полуострове, в Испании, где он бился под командованием маршала Сульта.

Молодой человек старался вести свою лошадь так, чтобы держаться поближе к полковнику. Они ехали небыстрой рысью. Солнце по-прежнему ярко светило в накаленном небе, и тучи пыли за их лошадьми обволакивали едущих сзади всадников. Эта едкая и мелкая, как размолотая охра, назойливая пыль забивалась в ноздри лошадям, оседала на веках и непонятным образом проникала под тугие воротнички офицерских мундиров. Она не давала покоя лошадям, да и люди непрестанно кашляли и, чертыхаясь, сплевывали желтую слюну.

— Проклятая жарища, — заметил де Шавель, утирая лицо платком так, чтобы достать полоску лба под шлемом, где от пота все было мокро. — Когда же мы наконец доберемся до Вильно? Впрочем, кое-что нам еще предстоит в Ковно.

— Пожалуй, — ответил майор Макдональд. — Но скажите мне, полковник, как долго еще будет тянуться такая дорога? Почва здесь суха и совершенно бесплодна.

— Не могу сказать точно, — ответил де Шавель. — Но я думаю, что дальше будет лучше.

— Надеюсь. А то здесь, сколько хватает взгляд, ни деревца, ни травинки. Да и лошадям нечего пить. Это мне напоминает Испанию, хотя там было и пожарче.

— Мне ясно, что эта страна у вас буйного восторга не вызывает, — заметил полковник. Его немного раздражали постоянные упоминания молодого офицера о той единственной крупной кампании, в которой сам де Шавель участия не принимал, — Но я бы вам посоветовал не слишком громко говорить об этом. Император очень болезненно воспринимает всякое недовольство именно той кампанией, вы же знаете.

— Да, сударь, конечно, знаю, — бесстрастно произнес майор. — Да и всякий, кто дрался в тех адских условиях, не желает даже вспоминать само имя той страны. Из тех, разумеется, кто вернулся оттуда живым. И я прошу прощения за свои слова. Просто эта местность мне почему-то напомнила Испанию — не знаю почему. Здесь совсем не так каменисто, но так же пыльно и пустынно, и, кроме того, страшно мало провианта и корма лошадям. Но я надеюсь, что командование все это предусмотрело.

Де Шавель не сразу ответил. Его немного настораживали победные нотки во всяком разговоре, тем более что сомнения в успехе он уловил в речах самого императора. Потом еще Даву, говоривший странные слова на понтоне через Неман: дескать, Бог да спасет нас… А теперь этот ветеран неудавшейся кампании, сравнения которого совсем не говорят об оптимизме.

— Мне хотелось бы присоединиться к вашим людям, — сказал полковник сухо.

Первого июля император прибыл в Вильно, оставленный всего несколько дней назад его противником — русским царем. Жара, жажда и отсутствие должного снабжения кормами уже обошлись его армии в двадцать тысяч павших лошадей. Это была огромная цифра. Кроме того, людские потери составили около двух тысяч человек, что было очень много для еще не начавшейся, по существу, войны.

А русские отнюдь не спешили вступать в бой с передовыми подразделениями кавалерии Рея ни у Ковно, ни у Вильно. Они просто отступали в глубь страны, забирая с собой все припасы продовольствия и сжигая то, что нельзя было забрать.

* * *

— Александра! Посыльный приехал? — крикнула Валентина, взбегая по лестнице. Она ездила верхом почти два часа. Все это время они ждали вестей, и ожидание это было для Валентины невыносимо. Но нетерпеливость Валентины страшно действовала на нервы Александре, которая пообещала, что если сестра еще раз спросит насчет новостей, она просто перестанет с нею разговаривать.

Когда Валентина спрыгнула с лошади, ей показалось, что конюх, подхвативший ее лошадь под уздцы, был очень мрачен и озабочен.

— Александра! Сандра! Ты где?!

Наверху она приостановилась перевести дух, и тут сестра вышла из своей комнаты.

— Он здесь, — сказала она. — Зайди ко мне и прочти сама.