Валери Дайсон. И явится цербер (СИ)

Этот разговор нас обоих нервировал. Но папа хотя бы мог успокоиться с помощью сигареты. А я… как я должна была успокаиваться после того, что узнала? Вообще, должна ли я сейчас быть живой? Стоять здесь и разговаривать с отцом? Если ли у меня на это право?

— Но папа… разве мёртвых можно возвращать к жизни? Рано или поздно за это кому-то придётся платить.

— Твоя мать уже заплатила за это, — отец выдохнул дым от сигареты и нахмурил брови.

— И ты так спокойно об этом говоришь? Ты понимаешь, что она умерла из-за меня? Как вы вообще это сделали? Почему подземный мир позволил вам это сделать? — я не знала, что мне делать. Стоит ли кричать и плакать? Меня переполняли эмоции. Мне казалось, что рано или поздно я задохнусь от нахлынувших чувств. Это правда обрушилась на меня так внезапно. Оказывается, что я была мертва уже давным-давно. Я ходячий труп. Труп, за который моей матери пришлось заплатить собственной жизнью. Если бы у меня был выбор… я бы не хотела, чтобы моя мама из-за меня умирала. Разве это правильно?

— Ты сама знаешь, что каждое правило можно обойти. Жизнь за жизнь. Прошло уже столько лет. Сейчас это уже не имеет значения. Это давно позабытая история.

— Позабытая? Тогда что здесь делает цербер?

— Он пришел не за тобой. А за тем, кто сбежал, — отец перестал курить и выбросил сигарету в урну. К счастью, она была рядом с клиникой. Да, мы всё ещё находились здесь.

— Это как-то связано с самоубийством оборотней? Я видела на карте свою фотографию. Раз мы начали говорить начистоту, то ты не думаешь, что мне и это нужно знать? Это ведь как-то связано со мной, да?

— Я никогда не думал, что он вернётся. Мёртвые должны спать в своих могилах. Но кто знал, что он сбежит из подземного мира, — я смутно догадывалась, о ком говорит мой отец, но всё ещё не понимала, как связаны тот, кто сбежал из подземного мира и я. Если следовать логике, то как бы прискорбно это ни было, моя жизнь была оплачена ценой другой жизни. Пусть мне и неуютно при одной только мысли об этом, но это так. Отец был прав: любое правило можно обойти. Но…

— Как я и этот человек связаны?

— Никак. Просто он хочет узнать, как ты вернулась к этой жизни.

— Папа… ты снова что-то недоговариваешь. Я ведь чувствую. Даже если и существует способ вернуться обратно, то ты не думаешь, что в первую очередь он должен был идти к тебе или к дяде Алену. Он же вам с мамой помогал это сделать? — я посмотрела на отца.

— Бесполезно. Он ничего от него не узнал.

— Ты хочешь сказать, что это он его убил? — такое было вполне возможным. Он пытался узнать способ, как вернуться обратно к жизни, и в порыве гнева убил дядю Алена, когда тот ничего не сказал. Но тогда… «Зачем ему было убивать оборотней и искать меня?» С каждым ответом отца я всё больше запутывалась. — Но тогда вопрос насчёт меня всё ещё остается открытым: зачем лично я нужна этому человеку? Я не думаю, что после смерти дяди Алена, ему было трудно добраться до тебя.

— Ты действительно хочешь это знать? Быть может, с тебя достаточно, Валери, на сегодня правды, — отец упрямо не хотел отвечать на мой вопрос.

— Я думаю, что с меня достаточно на сегодня тайн. А что, если этот человек однажды всё же придёт ко мне?

— Он не придёт. К счастью или нет, он не знает, как ты выглядишь. Да и вообще мало что помнит о жизни. Память, знаешь ли, со временем имеет свойство стираться. Особенно там, в забытьи. Даже ты первое время ничего не помнила. Всего лишь небольшие фрагменты. Не стоит волноваться по этому поводу. Тем более, тебе скоро уезжать. Это не твоя проблема.

— А что, твоя? Ты не думаешь, что если бы вы тогда этого не сделали… ничего бы не произошло.

— Мы это уже обсудили. Ты не имеешь права никого из нас винить.

— Скажи, что я ещё должна быть благодарна за подаренный мне шанс снова жить! Не хочешь говорить? Тогда я сама лично найду этого человека и выясню, чего он от меня хочет, — я пошла к своей машине, больше не обращая внимания на отца.

Я не помню, как завела машину, как оказалась на нашем с Джен и Джефом месте. Лишь только знаю, что когда отвела взгляд от звёзд на небе, то увидела себя сидящей на траве, а где-то там вдалеке мелькали фонари нашего небольшого города. На душе у меня скребли кошки.

О чём я думала в этот момент? Сложно сказать. Слишком много было в голове мыслей, и они постоянно менялись.

Мне теперь продолжать жить, как прежде, сделав вид, будто ничего этого не было? Должна ли я теперь чувствовать, что кому-то обязана своей жизнью? Стоит ли мне винить себя за то, что мама мертва? Правда ли у меня есть право на жизнь? Если мама расплатилась своей, то получается, я забрала у неё это право, право жить?

Я положила голову на колени и прикрыла глаза. Меня накрыло чувство вины. Я понимала, что должна быть благодарна маме за второй шанс, но…

— И почему я не эгоистка, — я открыла глаза и посмотрела на город.