ВалерьЯна для мертвеца

Впервые за наш разговор глава потерял свое хладнокровие. Голос подвел его и сорвался на повышенный тон под конец предложения. Это в очередной раз доказало, что у Белого сокола есть эмоции и он дорожит своими сотрудниками. Не думала, что ведьмак настолько изменился. Стоило Вольфгану избавиться от клейма «нечисть» и получить высокий статус, как он начал думать о благе Пятого края и народа. Совершенно не свойственный ведьмаку альтруизм. Он даже скрыл свою принадлежность к иным, действуя на благо людей. Что могло так сильно повлиять на этого принципиального мужчину? Куда делся тот дерзкий мальчишка, который обещал вырвать мне сердце и наслать на мой род бесплодие? Куда пропала его горячность и привычка нестись вперед, очертя голову? Я смотрела на взрослого, самодостаточного мужчину перед собой и не могла поверить, что это та самая капризная ведьма, которая попала в руки инквизиции шестьдесят лет назад. Тогда я говорила те же слова, так же предлагала сотрудничество, но была послана далеко и надолго острым языком молодого иного. Стоило ли повторять его ошибки и замкнуть круг, чтобы мы вечно шли по нему, не имея возможности разорвать цепь неприязни?

Я нашла ответ на этот вопрос.

– Что толку рыдать над пролитым зельем. Сейчас необходимо по горячим следам найти как можно больше зацепок. – Мой голос остался спокойным. Решение уже было принято в моей голове.

Я поднялась, осознавая простую истину: слова никогда не перевесят поступки. Стоило принять этот факт, и с моих плеч слетел груз неправильно прожитых лет. Ладонь так привычно раскрылась навстречу чужой, холодной магии, будто и не было перерыва в моей карьере лорда-инквизитора. Пальцы подрагивали, но послушно вытянулись и нащупали нужный сгусток силы, обхватив его. Я осторожно пустила энергию по телу, чтобы вобрать как можно больше инородных частиц магии из воздуха, и изо всех сил старалась запомнить их, чтобы отследить позднее. Однако стоило мне только начать, как проклятая метка на груди тут же воспротивилась. Пришлось удвоить усилия и как можно дольше игнорировать ограничитель сил.

Не вышло. Клеймо жгло кожу и разрасталось каждый раз, стоило мне превысить допустимый порог силы. Я знала об этом и была осведомлена о боли, но просто не могла позволить убийце уйти безнаказанным. Между мной и Гледширом много лет ненависти, непонимания и вражды народов, но это не было важно. В тот момент мы были на одной стороне. Больше не было правого и неправого берега. Река расовой неприязни иссохла, и показался вязкий, но вполне проходимый путь к пониманию. Я решила пересечь русло первой.

– Валерия?

Кажется, я различила нотки беспокойства в голосе Вольфгана. Почему-то сердце замерло на секунду, но я не стала заострять на этом внимание. Боль накрыла меня резко. Она шквалом навалилась и не отпускала. Ноги подкосились, и я упала на колени прямо возле трупа Марика, еле удержав себя над землей с помощью рук. Ритуал был прерван, толком не начавшись. Разочарование нахлынуло одновременно с еще одной волной нестерпимой боли.

– А-а-а!

– Валерия! – Теперь это было открытое беспокойство. – Твари Глубин! У тебя плавится рубашка!

Мужчина не стал стоять столбом, а кинулся на помощь, и уже через секунду я почувствовала прохладные длинные пальцы на своем обнаженном плече. Боль неожиданно отступила, но всего на миг, чтобы позже начать рвать меня изнутри.

Несмотря на жар метки, остальное тело испытывало холод. Этот наглец Гледшир сорвал с меня жакет и разорвал рубашку пополам, открывая прохладному воздуху и своим рукам доступ к моему телу. Не будь я так сильно ослеплена болью, дала бы ему пощечину. Увы, рука не поднялась, повиснув плетью вдоль тела.

– Земля-матушка, не гневайся! Не ценит люд щедрости твоей. Не обращай свои силы во вред, а дари благо. – Гледшир уложил меня на свою грудь и прижал обе ладони к пылающему жаром клейму, продолжая торопливо читать заговор. Впервые слышала, чтобы он так быстро что-то говорил. Даже запнулся пару раз.

Это заставило меня улыбнуться даже сквозь боль. Как не отреагировать на столько потрясений всего за одну ночь охоты?

Черная метка пульсировала, рвала плоть внутри меня, разрастаясь и карая за неповиновение. Она не жалела даже своего создателя. Руки Вольфгана покрылись ожогами по самые запястья, но мужчина не отнимал их от неистовствующего клейма, пытаясь сдержать чудовищную силу от разрушения моей души и тела. Печать земли не щадила никого будь то превысившая силу инквизитор или стремящийся утихомирить гнев метки ведьмак.

– Отпусти, – простонала, сплевывая кровь, – я знала, что рискую.

– Замолчи! – рыкнул глава, еще крепче прижимая свои руки к печати, которую лично создал для меня много лет назад.

Какая ирония. Гледшир поставил ограничитель на мои силы, чтобы я больше никогда не смогла преследовать преступников (иных, в его понимании), а сейчас жертвовал своей магией, чтобы спасти мою суть. Она была единственным, что способно отследить кого угодно и где угодно. Жизнь и правда любит пошутить.