Валерий Еремеев

Что ни утро, то тоска,Что ни вечер – в лоскуты;Под рубахою – душа. Вот и всё, что нажил ты,Горький пьяница.Притворялся другом друг,Прячет милая глаза.Хоть широк знакомых круг,Одинок средь них всегдаГорький пьяница.Эх, его счастье скупоеС расплатой поздно или рано -Новый день встречать в запое,Печаль топя на дне стакана.Горький пьяница!Наливая до краёв,Жил да век свой коротал;Уж не видя береговПотихоньку догоралГорький пьяница… Этой песней Саныча начинаю “Бортовой журнал” за номером – 1. Капитан двухкомнатной баржи, тридцатидвухлетний пьяница, Сергей Федотов (в миру – Федот). Сегодня 6 мая 2006 г. Судовое время 9:21 Я в кают-компании, в компании литра водки. Похме-ляюсь. Стол накрыт и первая стопка выпита. Телик выклю-чен, музыка не играет. Тишина. Пью один. Это за границей питиё в одно лицо – упад-ничество. У нас же, с компанией, упадёшь куда быстрее: между первой и второй; штрафную; лей, чё, краёв не ви-дишь? И вообще, если человеку наедине с собой нечем за-няться – жизнь его бестолкова. Похмеляться в компании можно неделю, пока всё не пропьётся. Говорят еще в таких случаях: похмелка – вторая пьянка. Я категорически против этого. Пить, так пить. Похмеляться, так похмеляться. Вот сейчас именно похмеля-юсь. А пьянствовать начну, когда друганы с работы вернут-ся. Я же с работы в очередной раз уволился. В очередной раз сам. Я хоть и пьянь, но хожу под парусом, а не по тече-нию плыву. Когда начинает штормить – захожу в гавань. Вот и сейчас – пошли напряги на работе, и самому уже невмоготу. Взял да и уволился. Делов-то. Получил рас-чётные после полутора лет работы и душу отвожу. С месяц буду перерабатывать алкоголь в перегар, еженощно впадая в алкогольную кому. А поутру, похмелившись, восставать из пепла Фениксом. Эх, граждане окружающие, не судите строго, ведь и вы не подарки. Я, всё ж, не буяню. А то б с моими-то габаритами пошли клочки по закоулочкам. Это к тому, что вреда от меня никакого. Пью на свои, осмыс-ленно и уверенно. Так что в этом “Бортовом журнале” я – персонаж положительный. Хотя, наверное, не для всех приятный. Ну, да всем же комплиментов да подарков не сделаешь. Кстати, почему это пьяный так неприятен трезвым? Завидно, что ли? Мне-то не понять, я лишён чувства за-висти совершенно. А если увижу пьяного в луже, отмечаю – возможно, симпатичный человек в несимпатичной си-туации. Ему некомфортно, он беспомощен, как дитя. Со-страдание тут уместней пренебрежения, коль вы человек благородный. К тому ж, возможно, в луже лежит такой же благородный человек, как и вы. Но нет, прохожие, с высоты своего роста, строя презрительные гримасы, переступают через лежачего. Жесток наш мир и слабость в нём – порок. Цивилизацию движут личные амбиции, пьянь в луже нам не конкурент. Поэтому именно с пренебрежением ты пере-шагиваешь через него, поправляя серебряную цепь на шее. Но будь уверен – кто-то, глядя, как ты шагаешь по просту-женной улице, опустит ладонь на кожаное кресло новень-кого BMW. А кому-то и вовсе плевать на вашу мышиную возню, он давно перешёл с личностей на электорат. Но и за ним наблюдает “Старая”, поглаживая древко косы.