Валет червей

Мой отец с огромным удовольствием проводил время со мной и в основном рассказывал о том, как счастливы они были с матерью, какое удовольствие доставляло им общение друг с другом. Как будто я сама этого не знала!

- А каким благословением была для нас такая дочь, как ты! - говорил он, но я предполагала, что когда они были вдвоем, то вряд ли думали еще о ком-то. Только потеряв ее, отец начал испытывать ко мне столь патетические чувства.

Он гостил в Турвиле, и я была склонна думать, что здесь он чувствовал себя лучше, чем в Обинье. В Турвиле не было поводов для тягостных воспоминаний. К тому же здесь были дети, с которыми было не так уж легко отправляться в дальние поездки, поэтому я просила его самого почаще навещать нас, с чем он охотно соглашался.

Меня это устраивало так как означало, что я не обязана пребывать в этом мрачном доме с Софи, жившей затворницей в своей башне. Семейство Турвилей тоже с удовольствием принимало отца. Именно тогда мне пришло в голову, что мне все-таки повезло с семьей моего мужа. Это была не столь знатная семья, как Обинье, но они были добрыми людьми, а атмосфера в Турвиле была полной противоположностью атмосфере Обинье - мягкой и уютной. Впрочем, Лизетте она казалась неинтересной и скучноватой, в то время как в Обинье она постоянно могла ждать чего-нибудь неожиданного.

Брак Амелии оказался счастливым; ее муж был добрым, весьма мягким человеком, несколько бесцветным, но исключительно сердечным.., весьма похожим на саму Амелию. Мой свекор, похоже, предпочитал общество своего зятя обществу своего родного сына. У Шарля был горячий темперамент. Быть может, он был более яркой личностью, но никак не человеком, с которым легко уживаться, и его родители, тихие миролюбивые люди, были, судя по всему, довольны обстановкой в доме.

Мы часто говорили о Шарле. Мы ничего о нем не слышали. Получить какие-то сведения было невозможно. Во-первых, он находился очень далеко, а во-вторых, я не представляла, каким образом можно получать письма из страны, которая участвует в войне.

Время от времени в Турвиле появлялись посетители; некоторые прибывали из Америки, и поэтому мы имели хотя бы некоторое представление о событиях в английских колониях. Кое-кто из них видел там Шарля, и мы по крайней мере знали, что до Америки он добрался благополучно.

Эти возвращающиеся воины были благородными молодыми людьми. Они говорили о войне за независимость с искренним энтузиазмом.

- Люди должны иметь возможность выбирать своих правителей, - заявил один молодой человек. Он был юным идеалистом, и энтузиазм делал его благородные черты еще красивее.

Как раз в это время у нас гостил мой отец, и я надолго запомнила, как он ответил этому человеку:

- Я полагаю, - сказал мой отец, - что вы, молодой человек, вернувшись из Америки, будете бороться за свободу для угнетенных.

- Это так, граф, - ответил молодой человек. - За границей совсем другой, свежий дух, и эта война заставила нас по-другому взглянуть на происходящее в нашей стране. Монархи и правители не имеют права подавлять тех, кем они правят. Угнетаемые должны восстать и бороться за свою свободу.

- Именно эти доктрины вы и намерены здесь проповедовать? Не так ли?

- Совершенно верно, сударь. Это доктрины справедливости и чести.

- И это доктрины, которые подстрекают толпу к беспорядкам?

Кровь бросилась отцу в лицо. Я понимала, что сейчас он представляет, как моя мать выходит от модистки и оказывается перед разъяренной толпой, убивающей ее. Похоже, что за какую бы тему мы ни брались, она подводила нас именно к этому опасному предмету.

- Мы только объясняем народу, что у него тоже есть права.

- Права, позволяющие убивать лучших людей! - воскликнул отец.

- Нет, сударь, конечно, нет. Права, которые они обязаны иметь, а если им в этом отказывают.., тогда они вправе бороться за них, как это делают колонисты.

Я тут же постаралась сменить тему разговора. Именно этим мне и приходилось заниматься постоянно. Больше всего я любила часы, проведенные наедине с отцом. И если он заговаривал о войне в колониях, я старалась, чтобы разговор не затронул внутренних проблем Франции.

Он считал, что Шарль поступил глупо, отправившись воевать.

"Во-первых, - говорил он, - этот конфликт не имеет ничего общего с Францией; во-вторых, оттуда французы возвращаются с революционными идеями; в-третьих, Франция вынуждена расплачиваться за поддержку колонистов.., и не только деньгами, которых, впрочем, тоже не хватает и самой Франции".

- Он покинул свою семью.., на такой долгий срок. Сколько времени уже прошло? Должно быть, больше года. Я начинаю думать, что нам следовало бы подыскать тебе, Лотти, партию получше.

- Я люблю Шарля, и, как мне кажется, он любит меня.

- Но взять и вот так покинуть тебя! Уехать и драться ради целей, не имеющих ничего общего с судьбой его собственной страны!

- Он воспринял это, скорее, как вызов.., мне кажется, он рассматривал это именно так.

- Да, - пробормотал отец, - мне следовало найти для тебя кого-нибудь более достойного.

- Но он собирался жениться на Софи. И ты относился к этому одобрительно.