Валя

- Я бы хотела, - сказала она, запинаясь, ей самой этот план казался фантастическим, хотя мало ли фантастического на свете... - Хотела, если можно, съездить на Мгу, поискать мамину могилку. Папину, конечно, не найти...

- Это удивительно, - сказала тетя Дуся, - до чего вы ни о чем не имеете понятия. Ты ехала: ты видела? Можно там найти могилу? Мга! На Мге все перекопано, мин еще до черта... Она будет искать могилку!

- Но я помню, где она! - сказала Валя. - Вот так находится ров, к которому мы бежали. А так...

- А зачем у тебя на могилы настрой?! - спросила тетя Дуся гневно. Молодая! Жить должна! Становись на участок, где мама работала, - это будет красота, это я понимаю!.. А пока бери-ка Люську да идите в баню, самое первое дело с дороги баня.

Когда Валя собрала белье, тетя Дуся к ней подошла и поцеловала.

- Ты все-таки молодец, - сказала она. - Я боялась, ты слабонервная, как мама была, - нет, ты молодец. Где баня, помнишь? А то Манька проводит.

- Не надо провожать, - сказала Валя. - Я помню.

Они хорошо помылись с Люськой, потом Валя сказала:

- Пойдем посмотрим, где был наш дом. Отсюда близко.

Горели фонари. Мелкий снег, блестя, крутился вокруг фонарей. Валя озиралась, - напоминания обступали ее, выходя из летящего снега. Вывески, подъезды, звон трамваев, освещенный вход в кино, завитая кукла в окне парикмахерской, все было напоминаниями. Но почему-то думала Валя не о том, как она ходила тут маленькой, - ей снова вспомнилось ее поездное знакомство, молодой человек Володя, которого увел контролер.

"Он все равно доберется до Ленинграда, - подумала она, - и я смогу его встретить. Даже сейчас могу его встретить, почему нет, как будто это так уж невозможно".

И на всякий случай стала смотреть на прохожих.

Люди шли по улице, входили в магазины, выходили из магазинов. Ловко вскидывая над снежным тротуаром короткое толстое туловище, на руках прошел безногий, его отечное, темное, хмельное лицо вдруг вынырнуло перед Люськой, Люська отпрянула.

- Валь, - сказала она, - я не хочу смотреть, где был наш дом. Идем к тете Дусе.

- Уже скоро! - сказала Валя. - Вон наш угол! Вон тот, где булочная! Видишь? Где высокое крыльцо, мы там покупали хлеб.

Они дошли до булочной и свернули за угол.

Все дома были на месте. Только одного не было, вместо него - дощатый забор. Слева стояла фабрика-кухня; к ее каменным столбам примело свежего снежку. Справа подымался высокий темный дом, только несколько окон в нем было освещено. А посредине - провал, будто зуб выпал. Провал и дощатый забор.

- Надо же! - сказала Валя.

Они постояли, глядя на забор.

- Вот тут были ворота, - сказала Валя.

- А может, - сказала Люська, - это не наш дом. Почем ты знаешь?

- Ну как же мне не знать! - сказала Валя. - Вот тут всегда стояла дворничиха. Ее звали тетя Оля. Пройдешь подворотню, и направо второе наше было окно.

- Ну, пойдем, - сказала Люська.

Обратно лучше было идти: ветер дул в спину. Сквозь снег загорались на перекрестках то зеленые огни, то красные.

10

- С легким паром! - сказала тетя Дуся. - Вешайте пальтишки к батарее. Сейчас чай пить будем.

Маня в кухне развешивала на веревке чулки и лифчики и пела: "Вышел в степь донецкую парень молодой". И пела она, и развешивала белье, и мыла таз как-то приятно, ловко, с удовольствием. "И я завтра все перестираю", подумала Валя.

На керосинке сопел чайник. Тетя Дуся наколола щипчиками сахар, нарезала хлеб, достала из шкафчика банку консервов и сказала Мане:

- Свинобобовые открой-ка.

- Тетя Дусечка, - сказала Маня, - это не свинобобовые, это паштет.

- Как же паштет, - возразила тетя Дуся, - когда свинобобовые?

- Ну как же свинобобовые, когда паштет! - воскликнула Маня, держа банку в разбухших от стирки маленьких ручках с колечком на розовом пальце.

И они еще поспорили, прежде чем открыть банку. Там оказался паштет. Сели за стол. Люська ела все, что давали, и тянула из блюдечка чай, раскрасневшись, а Валя съела немножко, она боялась, что мало останется тете Дусе и Мане, которые столько голодали. Она смотрела на Маню и думала: "Какая красивая". Ей хотелось иметь такой же свитер и такую же прическу. Быть тоже бедовой, проворной. "Она разговаривает с тетей Дусей как равная, - думала Валя, - это потому, что она тушила пожары и спасала умирающих".

Постучали в дверь, пришла женщина.

- Нюрины девчата прибыли, - сказала ей тетя Дуся. - Ты помнишь Нюру?

- Это какая Нюра? - спросила женщина.

- Ну как же, - сказала тетя Дуся, - небольшая такая, во втором цехе работала.

- Рябоватенькая? - спросила женщина.

- Нет, рябоватенькая - то Соня была, - сказала тетя Дуся, и Маня подтвердила:

- То тетя Соня была.

- А чего же это я Нюру не помню? - спросила женщина.

Вошла другая женщина, болезненная, угрюмая. Тетя Дуся и ее спросила:

- Нюру помнишь? Это ее дети.

- Нюрины дети? - переспросила женщина.

Она стояла, прислонясь к двери, и смотрела на Валю и Люську.

- Не похожи на Нюру, - сказала тетя Дуся. - В отца, я его знала, белокуренький такой был.

- На Нюру не похожи, - эхом повторила женщина.