Валиханов

С Айсары встречался через полгода после смерти Чокана А. К. Гейнс, ездивший по аулам Среднего и Старшего жузов с комиссией, которая работала над проектом переустройства управления Степью. В дневнике Гейнса описаны встречи с родными Чокана Валиханова и с его вдовой. Гость, незнакомый с обычаями казахов, не понял глубины горя Зейнеп. По его описанию, она громко плакала и «гримасничала». Казахский обычай требовал и от Айсары, чтобы она при гостях начинала громко причитать. Однако, как пишет Гейнс, «вдова была, видимо, подавлена своим горем, но не ломалась и не хныкала. У нее очень доброе лицо». Это свидетельство чужого, не слишком чувствительного человека неожиданно дает нам очень и очень много. В ауле Тезека, на взгляд того же Гейнса, все погрубее, попроще, подичее, чем у европеизированного Чингиса Валиханова. В соответствии с нравами своей семьи Айсары должна была бы, если пользоваться словами Гейнса, уж очень сильно ломаться и хныкать. Но она повела себя не как сестра султана Тезека, а как вдова Чокана Валиханова. Все-таки Чокан встретил в своем народе женщину, которая смогла стать ему духовно близкой. Перед смертью он написал родителям, чтобы они взяли Айсары к себе, не оставили без внимания и заботы. Просьба не совсем понятная. По адату после смерти мужа вдова становится женой его брата. Так что согласно обычаю Айсары непременно должна была оказаться после смерти Чокана у Валихановых. Не просил ли он перед смертью обойти этот обычай, чтобы Айсары просто переехала в Сырымбет к Чингису? Но все свершилось по адату: приехавший к Тезеку брат Чокана Жакуп воздвиг на его могиле мавзолей из глины, прикрепил доску с соответствующей молитвой и взял Айсары в жены. Существует легенда, что первый ребенок Айсары рожден не от Жакупа, а от Чокана, но это ничем не подтверждено. Тридцать лет спустя Потанин, приехавший навестить старого Чнн гиса, узнал, что Айсары все-таки развелась с Жакупом и живет с его детьми в Сырымбете у Макы. Однако Потанин с ней не повидался, не спросил ее о последних днях Чокана, хотя в ту пору он как раз усиленно занимался поиском рукописей своего покойного друга. И вообще все, кому дорога была память о Чокане, кто хлопотал о памятнике на его могиле, об издании его трудов, не вспоминали никогда о его вдове.

Об отношениях между Чоканом и султаном албанов Тезеком мы можем судить по письмам Чокана Колпаковскому. Чокан заключил с Тезеком определенный политический союз. Султан албанов, награжденный за участие в походе на Аулие-Ату золотой саблей, понимал всю выгоду своего посредничества между русскими властями и илийским цзянь-цзюнем, между русскими властями и восставшими дунганами. Именно в аул Тезека явился посланец уйгурских беков с сообщением, что у них теперь есть свой ходжа Сеидахмет-хан, уроженец Маргелана. Однако наверняка все эти посланцы из-за кордона ехали не к Тезеку, а к жившему у Тезека штабс-ротмистру Валиханову. Но всем было удобно прикрываться именем султана албанов, у которого есть и русский чин, и китайский голубой шарик. Тугерек, где поселился Чокан, сделался в конце 1864 года вторым по значению пунктом Алатавского округа после Верного. В благодарность за помощь Чокан устраивал некоторые дела Тезека, рукой Чокана написана просьба султана албанов к Колпаковскому об отдаче ему на поруки манапа Али, с которым Тезек был в родстве.

Но этот политический союз с Тезеком не мешал Чокану выступать против местных феодалов. Посвящая Колпаковского в дела управления казахскими родами, Чокан писал, что Тезек продолжает себя считать владельцем албанов, а не чиновником русского правительства. Чокан возмущался тем, что Тезек управляет своими тюленгутами, как плантатор неграми. Но еще хуже жилось простым казахам из рода джалаиров. Там родоправители, в числе которых теперь обретался и Гази, отошли от патриархальных форм эксплуатации и грабили народ по-новому. Являлись в аул с какими-то жалобами, сочиненными по их же наущению, и брали отступного тогузами, брали лошадей якобы для подвод и не возвращали.

«Прежде было основание церемониться с киргизской властью, — писал Чокан Колпаковскому в надежде повлиять на его мнение при обсуждении выводов Степной комиссии, созданной в 1864 году для подготовки реформы управления Степью, — теперь же, когда границы наши закреплены, можно положить конец их самоуправству и произволу и дать почувствовать им, что они не владельцы, а чиновники и что правительству нужен народ, а не султаны, ибо математически 100 вернее, полезнее, чем 10. По моему мнению, этого можно достигнуть, только подчинив формальным выборам должность султанов и управителей; ослабить аристократический элемент и поднять и дать значение суду биев. В Большой орде суд биев не существует, дела решаются по капризу властей».