Валютчики

Я взглянул на часы, Людмила запаздывала. На столе серебряные с медными монеты. Выделялась Екатерина Вторая с большим портретом, развернутым в правую сторону. Год выпуска одна тысяча семьсот девяносто шестой — год смерти великой императрицы. Посадить бы на престол такую, или Маргарет Тэтчер. Страну не узнали бы дураки в фуражках с красными околышами, заправляющие в Кремле важными делами. Если бы не дефект, можно было запросить сто пятьдесят баксов. Совсем «убитая» стоила не меньше пятидесяти. Но, когда ударили монетой о другую, вожделенного звона не последовало. Екатерина Вторая оказалась с трещиной под оборками платья с набивными плечами. Год назад такая попадалась. Интересно, почему серебро лопается, когда оно мягкое? Теперь максимум тысяча рублей. Медяки представились сибирскими деньгами со зверями, с гербами таежных округов. Двести с лишним лет назад Сибирь занимала место на карте Российской империи как Польское королевство шляхтичей или Финляндское княжество. В смысле значения. Никто не вправе был навязывать волю любому субъекту государства. Поэтому сохранилось множество национальных групп, не растерявших ни языка, ни культуры, ни обычаев. Тогда как в Америке, в других странах, коренное население старались истребить, заселив земли цивилизованными европейцами. Подаренная французами статуя Свободы торчит по пояс в крови. Американская свобода добывалась большой кровью, русское господство опиралось на малые народы как на братьев меньших, почитаемых едва не за равных. Даже на Большом Кавказе с русскими дрались банды абреков. Бандитов — отшельников, а не народно-освободительных отрядов. Потому стали невозможны перевороты, бунты, революции. До того времени, пока империя не пришла к закономерному падению сама. Впрочем, кто доказал, что развал произошел? Множество народов, словно не случайно согнанных на строительство новой, русской, вавилонской башни, как жило вместе, считая главным один язык, так и продолжает жить. Разве что объявили себя республиками. Время все расставит по местам. А объединения с разъединениями не прекратятся, это непреложный закон существования на маленькой планете Земля.

В прихожей хрипло зашелся звонок. Подсунув барсетку, я сгреб со стола все. После инцидента, когда с капиталом пришлось тащиться по обложенному ментами ночному городу, доверия к Людмиле не испытывал. Если бы не настойчивость, не разнообразие любовных игр в постели, разбежались бы навсегда. За порогом оказалась Маринка, навещавшая изредка не менее сладкая бывшая любовница, работавшая вахтером в общежитии через дорогу. Узрев замешательство, подружка усмехнулась:

— Поворачивать оглобли, милый?

— Так даже лучше, — обрадовался я. — Проходи, гостем будешь.

— Но видно, что ждешь, — кубанским голосом пропела Маринка. — Приду в следующий раз.

— На морде написано?

— И в первую очередь.

— Вот нюх. Помнится, следы заметать тоже была мастер.

— Ты не такой? — засмеялась Маринка. — С мужиков пример берем.

— На юге все шустрые. Это северянки… пока раскочегаришь, не раз упадет, — подмигнул я. — По прежнему со своим?

— Куда деваться, — полуотвернулась Маринка. — Ладно, зайду, когда освободишься.

За спиной зазвонил телефон. Сделав знак, чтобы подождала, я прошел в комнату. Голос Людмилы сообщил, что сын пьяный, разлегся возле двери. Решила принять таблетки и лечь спать. Я задумчиво пожевал губами, скосил глаза в сторону открытой двери. Маринка маячила на пороге, делая вид, что разговор не заинтересовал. Пока водила носком туфли по выступу, в который раз отметил, возраст на женщину не действует. За тридцать лет, а выпячивай в витрину парижского салона мод, парижане с ума сойдут. В Ростове едва не третья с престижного подиума сбежала. Как под копирку. Характер — мало сказать золотой. Одно маленькое «но»! Каждая вторая регулярно наставляет рога хоть парню, хоть мужу. Сказывается близость дикого Кавказа, где женщину пусть и держат в стойле с животными, прежде чем взять, наобещают столько, не на чем тащить. Вот и возвращаются оттуда голодными, разутыми. И… счастливыми. Здесь, как нигде, ясно, что женщине нужно. Пусть бык, баран, да мужского пола. Сказал веское «му» или «бе» — и задрожала. Но кто мечтал, чтобы бочка меда не была испорчена ложкой дегтя? Маринка…она дочь горячих приморских степей. Она здесь родилась.

— Чего стоишь на пороге?

— Мешаю?

— Проходи.

— Я сбегаю, пока не зашла?

— Хочешь?

— А ты?

— Не пью, знаешь. Угостить с удовольствием. Красным крепленым, с шоколадкой.

— Помнишь!

— Гм…Сколько прошло, как мы встречались? Месяца два?

— Скоро три будет.

— Тогда когда забывать.

— Я к тебе по интересу пришла.

— Ну, блин, опять залетела?

— Дурное дело не хитрое.

— Тогда дергай. Постараюсь погонять, чтобы перья облетели. Мыльной пеной изошла.

— Только это и надо, — уже за дверью засмеялась Маринка.